Судья, посмотрев на документы и поняв, что дело явно липовое, сутки давать отказался. Тогда Гудыка вновь сажают в машину и везут в город Яготин. Там передают местным оперативникам, которые просто отнимают у Анатолия все документы и оформляют протокол о том, что он “бомжевал в Яготине на вокзале в нетрезвом виде”. Вновь Гудык сидит в ИВС, на этот раз Яготинском и его опять везут в суд. Судья Кощий, выслушав Гудыка, был краток: “Ваше дело закрыто. Вы свободны”. Анатолий лишь успел выйти из зала суда, как его вновь схватили оперативники и увезли в город Згуровка Киевской области. В РОВД вновь оформляется протокол: “в нетрезвом виде пришел к РОВД и обзывал милиционеров нецензурной бранью”. На этот раз згуровского судью Паламарчук долго “убалтывал” местный милиционер Спивак. И договорился, Паламарчук дала Гудыку трое суток админареста. Анатолий просил у судьи разрешения хотя бы позвонить адвокату и родственникам, но судья была неумолима: “У меня на телефоне восьмерка отключена”. Оперативники были довольны — наконец-то получены трое суток, в течение которых клиента можно спокойно “прессовать”. И началось.
“Вечером меня вызвали из камеры и привели в кабинет. Там уже ждали Алешко и еще трое оперов. Сразу посыпались вопросы: “Рассказывай, как тебя подполковник УБОП Фесун вывел из КПЗ, и как ты убил прокурора?” Я отвечаю, что это полный бред. И они начинают меня бить. Алешко хватает меня, извините, за мужское хозяйство и начинает его просто откручивать. И делает это долго и методично. В кабинете было холодно, но через 10 минут этого “разговора” рубашка на мне была мокрой от пота. Я так и не понял, чего они добивались, потому что меня даже не заставили ничего подписывать. На второй день приехали Дахновский с Алешко и сказали мне: “Или ты будешь работать с нами, или тебе конец. Будешь с нами — делай, что хочешь. А если нет, то в Киевской области есть 30 районов. В каждом дадим тебе по трое суток — уже три месяца. А потом — по второму кругу”. Дальнейшие разговоры в Яготине сводились к тому, что я должен “дружить с милицией”, тем более, что занимаюсь бизнесом”.
По истечении трех суток, Гудыка не отпустили, а отвезли в Переяслав-Хмельницкий. Местные оперативники решили соригинальничать и составили протокол о том, что “Гудык в нетрезвом состоянии, гуляя по женскому общежитию, ругался нецензурной бранью”. Судья Анатолия слушать вообще не стал, а молча оформил четверо суток.
Наконец его привезли в Киев, в областное управление МВД, где Дахновский предупредил, чтобы Гудык запомнил урок и не вздумал куда-нибудь жаловаться. Иначе — “пожалеешь на всю оставшуюся и короткую жизнь”. С тем Гудыка и отпустили. Анатолий сразу же начал жаловаться. В областную и Генеральную прокуратуру, омбудсману Карпачевой и в прочие инстанции. Реакция не замедлила.
Реакция на жалобы Гудыка не замедлила. Те же оперативники, которые похищали и пытали Анатолия, незамедлительно выкрали его бывших подельников и подвергли их пыткам. От них требовали одного — хоть каких-нибудь показаний на Гудыка.
В декабре 2003 Дахновскии и Алешко постоянно звонили Гудыку домой и угрожали ему повторением “карусели”, если он не прекратит писать жалобы. В то время Гудык проживал в Киеве и адрес его был известен милиции. И оперативники вновь решили его выкрасть. Из письма Анатолия Гудыка: “Официально меня никто никуда не вызывал, они только по телефону предлагали мне выйти на улицу и поговорить. Но я на это не соглашался, сидел дома и продолжал писать жалобы. Я соглашался прийти только после официальной повестки и с адвокатом. Такой вариант, по всей видимости, милицию не устраивал, и на меня началась охота. Оперативники в течение двух недель дежурили на моей лестничной площадке, из-за чего семья просто боялась открывать дверь. Они дежурили для того, чтобы подбросить мне в квартиру пистолет. Об этом мне впоследствии рассказал один из руководителей УВД Киевской области. Я, жена и двое моих детей вынуждены были сидеть дома и получать продукты от родственников, поднимая их в окно по веревке. Другие оперативники в это время терроризировали престарелых моих родителей, устраивая у них несанкционированные никем обыски. Потом на некоторое время они от меня отстали, так как их самих стали вызывать в прокуратуру в связи с уголовным делом по факту незаконного лишения меня свободы. Тогда они занялись моими подельниками. Их точно также похищали и пытали. Требовали, чтобы они дали хоть какие-нибудь показания на меня. Больше всех не повезло моему другу Диме Терещенко. Его, точно также как и меня, выкрали, пытали, уговаривали подбросить мне пистолет. Он отказывался. Тогда Алешко, Семикоп и следователь Перебейнос заявили, что предъявят ему обвинение в убийстве прокурора Корнева. И снова начали его бить, требуя, чтобы он признался, что это его Фесун освободил из камеры, для того, чтобы он убил прокурора. А потом, якобы завел обратно. В конце концов Терещенко согласился подбросить мне в машину пистолет. Его отпустили и он тут же рассказал мне о том, чего от него требовали. Потом Терещенко так же как и я, написал жалобы на действия милиции. За что сотрудники милиции ему жестоко отомстили. В июне 2003 года, когда Терещенко со своей девушкой ехал на автомобиле по Белой Церкви, оперативники Алешко и Семикоп устроили за ними погоню, с тем чтобы Терещенко опять украсть. Погоня продолжалось довольно долго, они доехали до города Узин, где милиция намеренно перегородила дорогу “Камазом”. Автомобиль Терещенко врезался в него, он и его девушка погибли на месте.
Летом 2003 года после моих неоднократных жалоб на незаконные действия оперативников Киевского областного уголовного розыска прокуратурой Киевской области было возбуждено уголовное дело по факту незаконного лишения меня свободы. Следователи прокуратуры начали активно расследовать это дело. Меня неоднократно вызывали в прокуратуру, где я подробно рассказывал следователю о том, как меня похищали, прятали и пытали. Над работниками областного уголовного розыска и над следователем Перебейносом начали сгущаться тучи, их тоже начали вызывать на допросы. И тогда они решили во что бы то ни стало меня арестовать.
6 сентября 2003 года меня задержали возле моего дома те же самые оперативники. В этот же день в Васильковском ИВС следователь Перебейнос предъявил мне новое обвинение, на этот раз по статье 257 (бандитизм). Это дело было полностью сфабриковано и касалось той давней стрельбы в селе Яблунивка, по которому уже однажды суд признал полную мою к нему непричастность. И дело относительно меня было закрыто еще в мае 1998 года за отсутствием состава преступления. Следователь возбудил это новое дело лишь на основании показаний людей, из которых они в 2003 году под пытками выбивали ложные показания. Кстати, сразу после освобождения эти люди от своих показаний отказывались и жаловались на незаконные методы ведения следствия. Кроме того, в этом обвинении указывалось, что я будто бы скрывался от следствия и был в розыске. Хотя на самом деле я все это время жил дома, и адрес мой был известен следователю. Как я мог быть в розыске, если на мой адрес постоянно приходили повестки из прокуратуры по делу о моем незаконном лишении свободы, и я постоянно приходил в прокуратуру и давал показания?
На следующий день после предъявления мне обвинения, 7 сентября 2003 года в Васильковский ИВС приехал оперативник Алешко и следователь генпрокуратуры Лелюк. Последний постоянно угрожал меня физически уничтожить. На каком основании ко мне приходил Лелюк, я не знаю. В то время он вообще никакого отношения к моему делу не имел. В дело он вступил лишь в ноябре 2003 года, когда дело забрала Генеральная прокуратура. Однако, мне известно, что Лелюк руководил фабрикацией этого дела еще с начала 2003 года. Я знаю, что меня “заказали” Лелюку. Заказал один из бывших начальников Киевской областной милиции .
8 сентября 2003 года Печерский суд Киева дал санкцию на мой арест. На протяжении сентября-октября 2003 года ко мне постоянно приходил следователь прокуратуры, который занимался делом о моем незаконном лишении свободы. В сентябре 2003 года я был официально признан потерпевшим и показания давал уже в качестве потерпевшего. Со мной было проведено около 20 очных ставок с различными сотрудниками милиции, которые фальсифицировали против меня протоколы на админнарушения. Когда пришла очередь проводить очные ставки с непосредственными моими похитителями: Дахновским, Алешко, Семикопом, Кириленко и другими работниками областного уголовного розыска, они все “внезапно” оказались на больничных.
В конце октября 2003 года прокурор Киевской области Гайсинский удовлетворил жалобу моих адвокатов и подписал постановление об отводе следственно-оперативной группы от участия в моем деле. Вся следственно-оперативная группа во главе с Перебейносом была отстранена от моего дела, так как я был официально признан потерпевшим от действий этих же сотрудников милиции по делу о моем незаконном лишении свободы. Однако, тут в дело вмешался следователь Лелюк, который каким-то образом смог убедить свое начальство в Генпрокуратуре отменить постановление Гайсинского. И, буквально за один день до своего увольнения Генеральный прокурор Писку отменил решение Гайсинского об отводе следственно-оперативной группы. Оба дела забрала к себе генеральная прокуратура. Моим делом стали опять заниматься те же оперативники и следователи, которые меня похищали, плюс в нее вошел Лелюк.
Дело же о незаконном лишении свободы генпрокуратура отправила для дальнейшего расследования почему-то в Канев. Это было сделано специально, для того чтобы там его тихо закрыть и скрыть преступления сотрудников правоохранительных органов. Расследуется ли это дело сейчас — мне неизвестно.
После того, как Комитет по правам человека обратился в Киевскую областную прокуратуру с требованием расследовать жалобы других потерпевших, которых незаконно лишали свободы вместе со мной — областная прокуратура 4 января 2004 года возбудила еще одно уголовное дело по факту похищения Дмитрия Терещенко и Геннадия Гуденко. 11 января 2004 года это дело было отправлено для дальнейшего расследования почему-то в Черкассы. На какой стадии сейчас находится это дело — мне неизвестно.
Уголовное же дело в отношении меня в начале 2004 года было отправлено в Киевский областной апелляционный суд, и после двухмесячных слушаний суд вынес постановление о возвращении дела на дополнительное расследование, а меня 26 мая 2004 года выпустили на подписку о невыезде. Но на следующий же день после моего освобождения, когда я гулял с женой возле своего дома, меня вновь задержали те же самые оперативники областного уголовного розыска. Они сразу же отвезли меня в Генпрокуратуру к следователю Лелюку. Он предъявил мне новое уголовное дело, уже по подозрению меня в убийстве прокурора Корнева. Когда я пытался объяснить Лелюку, что никак не мог убить прокурора, потому что в это время находился в Белоцерковском ИВС — он смеялся и говорил, что он об этом знает, но мне не стоило все время жаловаться на работников правоохранительных органов. На следующий день Лелюк снова отвез меня в свой Печерский суд, где судья Бернацкая, особо не разбираясь вынесла постановление о моем аресте до двух месяцев. Держали меня это время в Боярском ИВС, дело у них явно не “клеилось” и 8 июня 2004 года Лелюк предъявил мне постановление о закрытии против меня уголовного дела по обвинению в убийстве прокурора Корнева и постановление о моем освобождении из под стражи.
(продолжение следует)
Станислав РЕЧИНСКИЙ
