Какие кампании за последние парламентские и президентские выборы, на ваш взгляд, самые интересные и грамотные?
Надо отметить кампанию «Нашей Украины» 2002 года. Впервые силы правого и национального демократического толка получили больше, чем коммунисты. Избирательная кампания была подчинена заранее выработанной стратегии. Стратегия «Нашей Украины» 2002 года оказалась успешной. Избирательный штаб поддерживал высокий уровень дисциплины проведения кампании. Мало, кто помнит, что руководил ей Петр Порошенко. Сегодня его знают исключительно в связи с бюджетными и коррупционными скандалами, а тогда в его активе была победа 2002-го года. Надо отметить, что эффективная агитационная работа велась на всех уровнях. Я много времени провел тогда в регионах, знаю: до села агитация доходила. В последующих избирательных кампаниях в регионах агитационная работа велась «Нашей Украиной» уже не так эффективно. А порою и совсем не велась.
В 2002 году впервые был осуществлен агитационный тур лидера блока по Украине, как альтернатива информационно блокаде Ющенко в украинских СМИ. А сегодня — туры стали обязательным атрибутом многих избирательных кампаний. И применяются порою бездумно и малоэффективно.
Вторая кампания, которую я бы выделил, кампания 2006 года у Партии Регионов. Была выбрана верная для них стратегия. Чувствовалась дисциплина проведения кампании. Дисциплина в кампании позволяет давать избирателю четкие и понятные смысли и идеи, не распыляя их на несвязанные между собой случайные сообщения, как это бывает в большинстве случаев.
Я так же должен отметить, что у Тимошенко начиная с 2002 году все избирательные кампании велись достаточно успешно. В 2002 — классическая «партизанская» стратегия — чувствовалась явная нехватка ресурсов. Агитации было не много, но она была заметна и убедительна: баннерная интернет-реклама, треугольные листовки, простыни на балконах с собственноручно написанными лозунгами в поддержку Тимошенко. Ставки ее кампании 2006-го года тоже были выбраны удачно. Лозунги о справедливости, яркие образы самой Тимошенко и харизматичный стиль ведения кампании позволили ей сплотить под своими знаменами всех тех избирателей, которые скорее руководствуются при выборе эмоциями, чем разумом. Сейчас она попыталась привлечь на свою сторону другой электорат, более прагматичный и более разумный. Посмотрим, как у нее это получится. Избиратели, которые за нее традиционно голосуют, на этих выборах и так в ее активе – они мобилизованы и консолидированы. Один факт, того что ОНА добилась перевыборов, для этого электората является очень убедительным сигналом оставаться ее приверженцами.
Есть такой политтехнологический парадокс: не всегда профессионально проведенная кампания — результативна. Большое значение имеет сама партия и поведение Лидера. Я бы кампанию социалистов, которую они сейчас ведут, оценил не так уж плохо. Есть программные лозунги, они социально значимы: и то, что власть надо передать местным советам, и что должен быть четкий государственный заказ на образование и государство должно его поддерживать. Но в данном случает избирателю это не важно — играет роль история политического предательства Мороза и его соратников. Это перечеркивает все их агитационные усилия на выборах. Потому, что народ понял главное: Мороз не борется за демократию в Украине, он борется за свою судьбу в политике. Это разные вещи. Мороз сделал очень опрометчивый шаг – заигрался в аппаратные игры. Будучи самым сильным политическим игроком оппозиции времен Кучмы, он потерял социальное чутье. Социальное чутье редкий дар для политика. Оно, например, хорошо развито у Юлии Владимировны. Она понимает, что в аппаратные игры можно играть, но, главное – это диалог с избирателями. Мороза много раз «хоронили», но он проявлял завидную живучесть. Боюсь, что именно эти выборы отправят его на пенсию. И политическая смерть Мороза дело его же рук. Социологи говорят про 1,5% и «мають рацію».
Как вы думаете, в Украине сейчас деградация рынка полит технологий?
Я думаю, что, напротив, мы переживаем очень интересный этап для нашей профессии. Вспомним историю. До 2002 года в Украины выборного рынка не существовало. В Росси же напротив -наблюдалась большая политическая конкуренция и соответственно большой спрос на специалистов на всех уровнях. Россия – огромная федеральная территория с большим количеством территориально-административных образований. Там выборы в течении 10 лет шли постоянно: Президента, в Думу, губернаторов, местные всех уровней и проч. Это позволило россиянам воспитать большое количество специалистов и создать большие компании специализирующиеся на выборных технологиях проведения выборных кампаний: «Имидж-Контакт», «Николо-М», «Михайлов и партнеры». Было и довольно большое количество неформальных команд (на нашем жаргоне – «диких» команд), собранных вокруг каких-то профессиональных лидеров. Сегодня этот рынок в России уничтожен, потому что нет политической конкуренции. Весь этот профессиональных корпус или ищет работу за границей (в Украине, например), в смежных областях или в лучшем случае работают как консультанты, на отдельно взятых политиков. А в Украине с 2002 года политическая конкуренция только нарастает. Поэтому ни о какой деградации рынка речи идти не может.
Наш рынок услуг политтехнологов конечно несоизмеримо меньше бывшего российского, потому организован он по другому. На выборах, как я уже говорил, партии часто пользуются услугами собственных аппаратчиков. Это – самый слабый и непрофессиональный корпус специалистов. У них нет большого опыта разных по формату кампаний, нет социального чутья, они бояться любой ответственности, боятся потерять свой статус и свое место в партийной иерархии. Выборы для них — время постоянного стресса, в которое все же можно улучшить свое материальное положение.
Часть партий пользуются услугами отдельных консультантов, но чаще всего это случайно собранные группы, а не сплоченные команды. Они готовы консультировать и что-то подсказывать политикам, но взять ответственность и управление всей кампанией вряд ли смогут. Причем, у нас по сей день путают политологов и политтехнологов. Это две разные профессии: для политологов основным объектом изучения являются партии и политики, а у политтехнологов основной объект изучения и воздействия – избиратели. Но по украинской традиции наши политологи часто на выборах подрабатывают политтехнологами.
Есть так же отдельные пиар-агентства, которые имеют смелость браться за политпроекты. Но это скорее исключение, чем правило. На этом фоне моя команда выглядит «белой вороной», поскольку продолжает российскую традицию политтехнологических команд и компаний оказывающих услуги в этой области. Наше агентство может взяться за политический проект практически любого уровня. Потому, что опыт проведения почти 40 кампаний в Украине и других странах СНГ нам это позволяет.
Кстати, недавно журналисты выяснили, что первый мой заказчик -Виктор Зубков. Теперь вынужден давать им много комментариев о Зубкове. Я тогда не подозревал, что он станет премьером. Это был 1999 год, выборы губернатора Ленинградской области. Я работал в команде питерского политтехнолога и специалиста по выборным стратегиям Сергея Фаера. Зубков, тогда, как кандидат выполнял задачу – не победить, а отобрать голоса у соперника кремлевского кандидата. И эту задачу успешно выполнил. Кстати, отбор голосов – популярный технологический ход, в котором часто обвиняют многих политиков – Жириновского, Глазьева, Миронова в России. У нас – Витренко. Мол, она финансируется властью специально, для «рассеивания» голосов левого электората.
Как вы думаете, явно проигрышные технические проекты себя окупают?
Вы смешали разные понятия: проигрышные проекты и проекты технологические. Так же, как часто путаю «черный пиар» и атакующие технологии. Хотя, даже закон определяет право агитировать как «за», так и «против», какой либо политической силы
Почти все сегодняшние участники выборных «гонок» в Украине — это технологические проекты. Тесть созданные искусственно, а не по естественному запросу общества. Современные украинские партии это разные финансовые и территориальные группы собранные вокруг лидера или искусственно созданного политического бренда с целью захвата власти и получения своего куска ресурсов этой страны. Для многих из них верно утверждение — стоит убрать их лидеров и эти партии перестанут существовать.
Технологические проекты могут быть либо успешными, либо проигрышными. Например, выборные проекты «Гражданский актив Киева» и «Европейская столица» имели абсолютно одинаковые цели и примерно равные стартовые условия. Но занимались этим разные команды. В результате у одних – фракция в Киевсовете, у других – впустую потраченные деньги.
Помните, на прошлых выборах была такая партия, как «ЭКО +25%», о которой даже я в начале думал – что это реклама какой-то торговой марки кефира (так это выглядело). Думаю, что инвесторов этого проекта просто «развели». Кому-то просто хотелось заработать. Такие примеры позорят нашу профессию.
Бывает, что цель – не всегда победить. Например, забрать часть голосов. Я подозреваю, что именно такая цель у Коммунистической партии (обновленной). Это проект сделан профессионально. Иногда цель — просто уничтожить противника, обнародовав негативную информацию. В 2002 году выборный блок «Нова генерация», активно рекламировал себя в стилистике политической силы фашистского толка. А затем заявил, что поддерживает Ющенко. Цель тогда достигнута не была. Избиратели этому не поверили.
Технологии – это как самурайский меч. В чьих-то руках – это оружие убийцы, в чьих-то – защита от нападения, в чьих-то – оружие, которое не сумело защитить, а в чьих-то – победное оружие.
— А «Свобода» — это идеологический проект?
— Да, это редкое для Украины исключение. Более, того, и Партия Зеленых – это идеологический проект. Идеологический проект – это проект созданный не по запросу группы политиков, а по запросу части общества. Технологические проекты – не преследует целей, который находятся вне лидера и их партийной тусовки.
Если сегодня «Наша Украина» разбежится, от нее останется какая-то идеология? Нет. А теперь скажите: вас очень волнует, кто сменится у руководства Партии Зеленых? Правда, же нет? Идея бороться за экологичный мир остается.
Что происходит с технологическим проектом, если партия проигрывает выборы (один, второй, третий раз) и остается вне парламента? Она распадается, как объединение по интересам, которое не может дорваться до власти. Скажите, Партия Зеленых, проиграв неоднократно выборы, распалась? Нет. Более того, она демонстрирует партийные проекты, связанные с идеологией? Да. Нужно честно признать, что проекты, пусть небольшие и возможно не достаточно резонансные, но они у нее есть. Деятельность партии не прекращается. Поэтому я вынужден признать, что Партия Зеленых редкий случай идеологической партии.
Кстати, очень смешно, когда большие партии обвиняют мелких, что они выборные проекты, хотя первые просто крупные проекты, а вторые – начинающие.
А оранжевая революция на Майдане – технологический проект?
Если говорить про чей то запрос – то это совпадение запроса общества и запроса политиков. Потому в тех событиях есть и удачно примененные технологии и естественный ход истории. Технологический проект и идеологический пошли рядом.
Знаете, как начинался Майдан? Планировали в штабе Ющенка всенародную революцию? Нет. Просто в нее не верили. Думали что массово ее никто не поддержит. Готовили двухмесячное пребывание людей в центре Киева? Нет. Да, были варианты проведения акций протеста и митингов, но не в таких масштабах. Доказательством этого является тот факт того — что, когда люди вышли на Майдан, штаб «оранжевых» был абсолютно не был готов к этой ситуации. Сейчас уже забыли, что первые четыре дня люди на Майдане стояли самостоятельно. По собственной воле. Людьми не управляли, киевляне приходили сами. Никто еще не приехал из регионов. Более того, была опасность, что если штаб Ющенко не придумает способ, как этим управлять, то люди разойдутся. Во-первых, было холодно, мороз. Во-вторых, власть могла начать разгон людей силой.
И на четвертый день появился первая попытка управления народной революцией — план действий зачитанный со сцены Майдана. Он включал в себя — захват ближайших административных зданий, призыв к армии не идти против народа и т.д. Надо заметить, управление с каждым днем становилось лучше: появились полевые командиры, постоянные выступления со сцены, обеспечение жизнедеятельности Майдана…
У вас есть свое мнение по делу Гонгадзе, без доказательств, просто ощущения: это криминал или технология?
Я думаю, что это стечение обстоятельств как и в случае с оранжевой революцией. Вряд ли кто-то из противников режима заранее планировал убийство журналиста, как способ сбросить Кучму. Но как только это стало достояние общественности, народным возмущением воспользовались и начали управлять, для атаки на режим Кучмы. Это мог быть любой другой скандал. Просто в этой ситуации власть «поймали на Гонгадзе». Вот сам способ, как мы про это узнали – пленки майора Мельниченко – вероятнее всего не случайный шаг, кем-то давно задуманный.
А диоксин? Это больше технология или преступление?
Это реальное отравление человека. Поверьте, что ни один политик, даже ради победы на президентских выборах, не пойдет на такое тотальное искажение своего лица. Показательно заключение австрийского врача, который говорил, что, если Ющенко хотели убить или серьезно подорвать здоровье, выбрали неправильный химикат. Но если хотели добиться «потери лица», то – это единственно подходящий для этого химикат. Правда, в итоге отравление сыграло в пользу Ющенко, превратив его в глазах избирателей в борца. Борца опасного для власти.
До отравления он даже слово оппозиция говорил осторожно «конструктивная оппозиция». А после – у него появилась риторика о бандитх, которым не место у власти, «влада-вбивця» и т.д. Он понял, что ему объявлена война, и если он не мобилизуется, то войну проиграет.
А, те, кто рассчитывали, обезобразив кандидата, распугать избирателей, просчитались: они ошибочно решили отнестись к народу, как к быдлу, которое «ведется на фейс». На самом деле, уже тогда избиратели окончательно поставили на Ющенко, и то, что он перестал быть привлекательным, роли не сыграло.
Вообще, внешность политика, его поведение, способ общаться можно использовать как в плюс, так и в минус. Не знаю, кто посоветовал Омельченко, не пускать Черновецкого на телевидение, но это было его большой ошибкой. Его надо было снимать и днем и ночью, показывая киевлянам: вот какого человека вы себе выберете в мэры. Вот ТАК будет разговаривать ваш мэр, так неадекватно реагировать. А поскольку люди Черновецкого до выборов практически не видели, существовал только образ «доброго олигарха», который добился успеха и решает социальные проблемы неимущих. За этот образ они и проголосовали.
Возможна ли у нас политтехнология с применением террора, как это описано в популярной ныне книге Минаева «Медиа сапиенс»?
Думаю, что в России это возможно, а у нас надеюсь — нет (боюсь, ошибиться). Понимаете, у них – сосредоточение ресурсов в одних руках, а у нас «два украинца – три гетьмана». Т.е. всегда есть «предатель» или «герой», который любое «нехорошее» дело вскроет. Пока присутствует политическая конкуренция, на каждую власть найдется свой Мельниченко, (или те кто за ним стоит), который расскажет о ее гадких планах. Каковы на самом деле последствия Майдана для нашего сознания и какую тяжелую работу для нашего общества произвело «дело Гонгадзе»? И то, и другое показало власти, и политикам, что полной безнаказанности не будет. В России такого нет. Власти могут позволить себе «спецоперации» с любыми последствиями – не боясь наказания и ответственности перед обществом.
Почему раньше приглашали российских технологов, а сейчас – американских. Это мода? Можете ли вы сравнить американцев и россиян?
Чаще всего — это мода. Мода на «пророков, которых в своем отечестве нет». Политикам престижно поддерживать свой статус фактом работы на них – россиян (как раньше) и американцев (как теперь). Но мне не хотелось бы присоединяться к уже принятому в нашем украинском профессиональном сообществе поливанию грязью коллег американцев и россиян. Да есть псевдопрофессионалы, как среди украинцев, так и среди американцев и россиян. Они, приехав в чужую страну, как в «банановую республику», начинают говорить: у вас страна неправильная, ее надо переделать и тогда наши технологии будут у вас так же хорошо работать, как в США, или в России. Вместо того, чтобы понять, как в условиях «неправильной» страны можно победить. За это таких «профи» не любят во всем мире. Их, к сожалению, большинство. Но есть среди и наших и американцев и россиян единицы — действительно профессионалы. Они эффективно справляться со своей работой, и достигают хороших результатов не зависимо от того, где они работают. Профессионализм — понятие не национальное. Профессионал он и в Африке – профессионал.
”ОРД”
