Как грустна подземная земля — сказать, перефразируя Булгакова, как печальны туманы над болотами, из-за того ли, что где-то здесь ядовитые испарения тех самых “пузырей земли”? Или просто, потому что нет света? А тот что есть … страшен, как любая люминисцентность учреждения, больницы, морга. И потому, уж лучше ч/б, чем такой свет.
Короткое мгновение выхода поезда на солнце, глотнуть света, проползающего словно пленка в старом детском проекторе.
И опять темнота. И лица. Невесело дремлющие, хотя уже давно не утро. Или думающие о чем-то невеселом. Может быть мы уже живем в Великой депрессии, просто скажут нам об этом позже?
И дело не в возрасте. У молодых лица тоже грустные. Может, просто уже все устали от зимы? От недостатка тепла?
В подземельях греются ждущие смерти старики. Или бегущие от нее в сон и тепло.
А в вагонах едут и старятся на ходу мать и дочь.
В подземельях целуются и расстаются. И, наверное, даже рожают детей.
Эскалатор похож на роды. Или смерть. Ты движешься в трубе к какому-то свету. Тому или этому.
А наверху? Наверху то ли сумерки, то ли рассвет. И его или нас встречают стаи птиц.
Впрочем, все зависит от точки зрения. И подземелье может быть уютным и теплым. И выход из него — печальным или радостным.
Таким
Или таким
Важно то, что ты сможешь осмелиться увидеть. Не взирая на решетки и запрещающие знаки.
Станислав Речинский, ”ОРД”
