…Он был из тех редких, вымирающих тюремщиков, которых если не боятся, то побаиваются, и к кому при этом относятся одинаково уважительно по обе стороны колючей проволоки. Не понаслышке был знаком с понятиями, царящими в тюрьме и зоне. Многолетняя служба в местах не столь отдаленных не испортила его, не сделала циником — наоборот, всем испытаниям назло, в глубине души умудрился остаться романтиком, о чем мало кто догадывался.
…Жизненный и тюремный опыт выплескивал на страницы газет — к нему можно было обратиться за комментарием и не сомневаться в том, что он будет резким, острым, запоминающимся. Написал знаковую книгу — “Не зарекайся”. Будь моя воля, раздал бы ее каждому, идущему во власть — не помешала бы, но помогла.
…С ним было чрезвычайно интересно. Много знал. Многое помнил. Был ходячей тюремной энциклопедией. Правда, наименование Госпенитенциарной службы критиковал. Как и тех, кто ее в последние годы возглавлял. И свои тексты просил подписывать по-старому — “Ветеран исправительной системы”.
…Его привлекали в качестве эксперта, консультанта авторы ряда телевизионных проектов. В мае поделился творческими планами — известная продюсерская компания пригласила на съемки в Англию. Общался там с незаурядными людьми. Договорились по возвращении встретиться. Но шло время, а он не объявлялся.
…Написал ему: “Куда-то Вы запропастились… Вроде ж давно должны были вернуться, а никаких весточек не приходило ни оттуда, ни отсюда. Все в порядке, надеюсь?”
…Пришло три строчки: “Володи больше нет. Умер 23 июня… В Лондоне… Сердце. 1 августа — 40 дней”.
…Царство небесное тебе, Андреич. Кто знал, помяните, пожалуйста, Владимира Ажиппо.
