Украина с коррупцией, но без закона

Как известно, Украина ныне живет без Закона о борьбе с коррупцией. И кто-то живет весьма неплохо. Прежде всего, сами многочисленные коррупционеры, а также сотрудники 21-ой правоохранительной структуры, обязанные с этой самой коррупцией бороться. Неплохо живут и сами «создатели» не действующего антикоррупционного законодательства. Например, министр юстиции Александр Лавринович, всячески блокирующий принятие этого закона. Что вполне объяснимо. Потому как в непринятом до сих пор законе содержатся, к примеру, нормы , призванные пресечь коррупционное использование родственных связей. А у Лавриновича в этой сфере – весьма богатый опыт.

Например, как сообщают СМИ: «Возглавляемое Александром Лавриновичем Министерство юстиции Украины, отстаивая интересы государства, выступает ответчиком по делу между ОАО «Отель Днепр» и австрийским ООО «Альфа Проект холдинг», чьи интересы представляет украинская юридическая фирма «Лавринович и партнеры». Ее руководитель — сын главы Минюста Максим Лавринович. Министерство юстиции, соответственно Положению о Минюсте от 14 ноября 2006 г., выступает как представитель интересов Кабинета министров Украины во время рассмотрения дел судами Украины и иностранных государств или международными судебными органами и учреждениями. Украину в этом споре будет представлять заместитель министра юстиции Валерия Лутковская. До своего назначения в ноябре 2006 года она шесть лет была партнером юридической фирмы «Лавринович и партнеры».

А как быть с другими многочисленными фактами кумовства во всех структурах украинской власти. Взять, к примеру, ту же налоговую. Служит там первым заместителем начальника налоговой милиции – начальником Главного управления налоговой милиции ГНА Украины некто Коваль Василий Федорович. А в отделе технического обеспечения этого же подразделения спокойно служит его жена Коваль Алла Сергеевна. И абсолютно это не волнует не руководителя ДПА Захарченко, ни главу ВБ налоговой Тулаева. Хотя, это и по старому закону является ярким проявлением коррупции. И примеров таких в каждом ведомстве — море.

И все-таки, что же с законом о борьбе с коррупцией? Будет ли он в конце концов принят, или мы будем жить делая вид, что коррупции не существует? Нынешний глава профильного комитета Верховной Рады Бевз утверждает, что с 1-го марта этого года обсуждение закона включат в повестку дня. А там, глядишь, за какие-нибубь полгода и примут. Только, увы, в какой-нибудь такой смешной версии, чтобы не дай Бог, не зацепить интересы высокопоставленных коррупционеров. Впрочем, Бевз считает иначе, что, впрочем и не удивительно. Цитируем его интервью “Международному агентству информационных расследований”.

“— Когда законопроект по борьбе с коррупцией будет рассматриваться во втором чтении? И каковы новации этого документа?

— Я надеюсь, что через неделю на согласительном совете будет обсуждаться вопрос о том, чтобы его включить в повестку дня. Это будет с 1 марта текущего года. Сегодня этот законопроект находится в стенах Верховной Рады, в него внесено около 500 поправок. Если говорить об идее, юридической технике, принципах и самом построении законопроекта, то хотелось бы отметить достаточно высокий уровень подготовки. С другой стороны, меня смущает то, что снова так много поправок. Я уже начал читать его с красным карандашом в руках, анализируя каждую из них. Естественно, буду приглашать специалистов-практиков, научных работников, чтобы с ними проконсультироваться.

Одним из ключевых нововведений законопроекта стало расширение круга лиц, на которых распространяется ответственность за коррупционные правонарушения. К широкому перечню, в который входят министры, губернаторы, народные депутаты, председатель СБУ, генпрокурор и ряд других высоких чиновников, добавились руководство и члены Высшего совета юстиции, члены Центральной избирательной комиссии, руководители частично финансируемых из бюджета общественных организаций, помощники-консультанты народных депутатов и иных избираемых лиц. А также те, кто предоставляет публичные услуги: аудиторы, нотариусы, оценщики, эксперты, арбитражные управляющие, третейские судьи.

Наконец-то введено ожидаемое декларирование не только доходов, но и расходов чиновников. Как известно, это принципиальный вопрос. Так что копья в стенах Верховной Рады, наверняка, будут ломаться и здесь, но я надеюсь, что представителям той или иной политической силы не хватит смелости, чтобы рискнуть отрицать необходимость этого. Вопрос в субъектах, на которых будет распространяться декларирование расходов. Будут ли декларировать расходы родственники тех, кто автоматически подпадает под действие закона? Это очень важный и принципиальный момент. Ведь всем понятно, что можно переоформлять недвижимость, автомобили, финансовые ресурсы на родственников.

— В первом варианте законопроекта, который принимался за основу, этой нормы не было. Она будет в поправках?

— Обязательно должна быть. В документе есть еще одна важная норма, на которую хотелось бы обратить внимание. Закон запрещает брать на работу родственников, за исключением физических лиц, занимающихся малым бизнесом. Когда родители, например, могут взять на работу своих детей.

— При этом было сделано исключение для чиновников, проживающих в сельской местности и горных районах, которые вправе трудоустраивать родственников. Зачем?

— Я буду комментировать конкретнее тогда, когда вычитаю каждую букву. Я не хотел бы брать на себя ответственность и говорить об окончательном варианте документа, который еще не видел. Но изначально эта норма касалась членов территориальных избирательных комиссий. Когда в селе или на хуторе проживает 40 человек, из которых 30 сидит в составе избирательной комиссии, а голосовать приходит 10. Сначала категорически хотели запретить принимать туда родственников, но подумали, что мы просто в будущем лишим людей другого права – права на голосование и выборы. Некого будет принимать в комиссии. Поэтому законопроект должен быть таким, чтобы потом не оказалось, что воду выплеснули вместе с младенцем.

— Если я, например, прихожу к чиновнику райадминистрации на прием, а он не хочет решать проблему, явно нарушая мои конституционные права, можно его считать коррупционером? Или он должен потребовать с меня деньги за свои услуги? Что будет в себя включать само понятие «коррупционное деяние»?

— Еще ни один научный институт, ни один ученый-практик не дал четкого определения, что такое коррупция. Очень сложно разделить уголовную ответственность, административную и дисциплинарный проступок, чтобы четко подвести под них то, что должен каждый чиновник выполнять в пределах своих функциональных обязанностей. В пятницу я подал соответствующий депутатский запрос генеральному прокурору и главе Службы Безопасности Украины. Потому что у меня есть масса обращений рядовых сотрудников разных управлений по чрезвычайным ситуациям, которые не являются по ныне действующему законодательству субъектами коррупционных деяний. А под них оперативные работники полным ходом штампуют протоколы о коррупции. Например, рядовой пожарной охраны, отдежурив сутки в своей части, имеет трое суток выходных. Его приглашают на работу охранником, где он может заработать дополнительную тысячу гривен, которая совсем не лишняя для его семьи. Если к такой борьбе с коррупцией присовокупить секретарей сельских советов, то это не борьба, а имитация бурной деятельности.

Есть 44 статьи в семи разделах уголовного кодекса, которые предусматривают ответственность должностных лиц за различные преступления, поэтому рычагов для эффективной борьбы с коррупционерами «высшего пилотажа» и у законодателей, и у практиков достаточно. Недостаточно политической воли для реализации этих законодательных норм. Поэтому я, как руководитель профильного комитета, для себя вижу первоочередной задачей создание серьезной рабочей группы, чтобы изучить, как работает на практике наше законодательство по отношению к коррупционерам. Потому что народные депутаты вносят изменения в уголовное и административное законодательство, что называется, на глаз. Соответствующих методологических подходов абсолютно нет. Но такая законодательная работа все-таки должна базироваться на серьезном анализе. Надо проанализировать, сколько у нас в стране составляется административных протоколов, какова категория, что от этого имеет государство и надо ли делать то, что мы делаем для показухи. На днях ко мне на прием пришел мужчина, который приехал из Винницкой области. Вы бы видели его руки! Пальцы просто не сгибаются от тяжелейшего труда на земле. У него большая семья, поэтому он держит и большое хозяйство. При этом работает руководителем районного центра занятости. Так вот, на него составили протокол о коррупции. Его жена судится с кем-то из соседей, а он, естественно, пришел поддержать ее на судебном заседании. Его обвинили в коррупции и составили протокол.

— Расценили его приход как давление на суд?

— Да, он настолько «крупное» должностное лицо, что «очень серьезно» повлиял на позицию суда в данном вопросе. К сожалению, таких вот нелепостей десятки тысяч. И надо как-то эти вещи разгребать и приводить в соответствие, а самое главное — нацеливать специальные подразделения на серьезную борьбу, а не на «отлавливание мух».

— Как-то в интервью один из заместителей министра здравоохранения, с которым мы говорили о коррупции среди медиков, сказал, что рядовые врачи в принципе могут требовать с пациента деньги и им ничего не будет. Мол, ответственность несет только главврач как должностное лицо. Получается, что новый законопроект подобные проблемы тоже не решает?

— Вы сами ответили на свой вопрос. С одной стороны, мы расширяем круг субъектов, с другой — есть лица, которых никак нельзя подвести под действие этого закона. Поэтому надо внимательно вычитать этих пятьсот поправок и отсекать подобные вещи, чтобы не осталось тех, кто будет творить, что захочет.

— В плане, предложенном Украине Евросоюзом, есть создание Национального бюро расследований. В какие сроки подобная структура может появиться и на базе чего ее следует создавать?

— Проработав 30 лет в милиции, из них 20 на руководящих должностях, я всегда с осторожно относился к элитным подразделениям. Возьмем, к примеру, так называемый «зверинец»: «Сокол», «Беркут», «Барс» и т.д. Рядом практически с каждой службой есть еще какое-нибудь объединение, непременно элитное. Вспоминаю одного министра внутренних дел, который ехал проведать маму в сопровождении шести машин подразделения «Кобра». Я поинтересовался, насколько комфортно он чувствует себя в таком сопровождении. Он был удивлен моим вопросом. К сожалению, он так и не понял, что существует какая-то мера, которой учил еще царь Соломон.

Что касается вопроса о создании новой элитной структуры, такой как Антикоррупционное бюро или Национальное бюро расследований. У меня есть подозрения, что мы снова выбросим колоссальные государственные ресурсы, финансовые, прежде всего, а проблему не решим.

Еще в 1993 году согласно Закону «Об организационно-правовых основах борьбы с организованной преступностью и коррупцией» мы создали специальное подразделение по борьбе с организованной преступностью, куда вошли лучшие специалисты по борьбе с экономической преступностью, уголовного розыска. По сути, они реализуют функции, о которых мы говорим в контексте Национального бюро расследований, поскольку они были максимально удалены от всей правоохранительной системы и могли самостоятельно принимать решения, начиная с момента возбуждения уголовного дела, заканчивая направлением его в суд. Вот только выполнили ли они эти функции? Нет, не выполнили. Более того, они как в том анекдоте сами начали возглавлять организованную преступность. К сожалению, это уже проблема кадров. И с этим тоже надо как-то бороться.

Приведу другой пример. В налоговой милиции сегодня служит 10 тыс. человек, на содержание которых выделяется полмиллиарда гривен в год. В год они возбуждают 5000-5700 уголовных дел. В процессе расследования с учета они снимают 3500-4000 таких дел. Производством заканчивают 48-52 уголовных дела. В суд направляют 12. Суд рассматривает два, а реальная мера наказания назначается по одному. Таким образом, 10 тыс. человек привлекли к уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов одного человека. Причем сумма ущерба для государства составляет 2,5 тысячи гривен. Громаднейшая махина дала за год стране «очень много угля».

— Ваш коллега по парламенту Владимир Олейник в интервью МАИР рассказал о том, что в Казахстане налоговая милиция подчинена напрямую Президенту страны. И она очень эффективно работает. Может, украинскую налоговую милицию тоже стоит сделать отдельной структурой, расширить ее полномочия и подчинить Президенту Украины? И тогда честно будут платить налоги все, включая первых лиц государства?

— Отвечу Вам вопросом на вопрос. Скажите, сколько нам еще необходимо подразделений по борьбе с экономической преступностью, чтобы ее побороть? У нас есть налоговая милиция в составе Государственной налоговой службы. Отдельный департамент в МВД. Еще одно подразделение, которое занимается экономикой, входит в состав УБОП. Есть также управление «К» в СБУ, Государственная инспекция по контролю за ценами, ГлавКРУ и т.д. Всего 21 структура. Например, руководитель ГлавКРУ Петр Андреев выступает и заявляет, что его ведомство обнаружило нарушений на 50 миллиардов гривен. Но где эти деньги? Где эти акты и какое решение по ним принято? Есть 97 статья Уголовно-процессуального кодекса, где четко написано, что суд, прокурор, орган дознания обязаны возбудить уголовное дело, отказать в его возбуждении, направить по принадлежности. То есть, в ту структуру, которая должна этим заниматься. Нет другого пути. Годами эти дела пылятся, периодически их вынимают, стряхивают пыль и напоминают о содержимом.

Нам надо сказать правду обществу о том, что у нас коррупционеров не 10 тысяч, а пятнадцать человек. Тогда будет и реальная борьба. Если мы будем строить политику государства и борьбу с коррупцией на секретарях сельских советов и рядовых пожарной охраны, мы придем в никуда.

— Уже около года разрабатывается концепция криминальной юстиции. Параллельно с ней «перестраиваются» изнутри правоохранительные структуры? Как Вы оцениваете реформу милиции?

— Я работал в МВД вместе с Юрием Кравченко. Он действовал как работник науки. Закрывал нас в Пуще Водице, давал стопку бумаги каждому и говорил: «Пишите любые идеи, вплоть до сумасшедших». И вот когда мы собирались после этого через 2 недели и в зале коллегии докладывали Кравченко, он хватался за голову и говорил: я не могу себе представить, что это и называется реформами. Я это говорю к тому, что нет серьезного, глубокого сделанного до нас. Мы отмели, то, что поколениями было наработано. Но там ведь был не только негатив, там были и позитивные вещи. Но мы все это отбросили и начинаем строить дом с крыши. В некоторых странах, говорят, шутники практикуют такое. Делают фундамент в виде крыши и строят дома. Примерно то же самое делаем и мы сегодня. В этом и проблема. Если хотите, даже трагедия.

Я наблюдаю, как сегодня Могилев реформирует систему МВД. Он идет по правильному пути. Возьмем хотя бы подразделения уголовного розыска. Ну какие главные направления в уголовном розыске? Есть преступления против личности, есть имущественные преступления, есть аналитическое подразделение, подразделение, которое реализует закон об оперативно-розыскной деятельности и так далее. Это пять-шесть направлений. Могилев пришел в министерство, взял структуру Департамент уголовного розыска МВД Украины и схватился за голову. Оказывается, есть в структуре Департамента управление по борьбе с преступлениями против личности. Рядом с этим управлением — главное управление по проведению стратегических операций по борьбе с преступлениями против личности, рядом с этим — еще одно подразделение, которое предусматривает проведение тактических операций по борьбе с преступлениями против личности. И так пошло и поехало.

Следующее — главное управление по борьбе с преступлениями личностно-имущественного характера, и начинается то же самое: главное управление, управление, подуправление, подотдел и так далее. Он мне как-то сказал: «Если бы я Вам показал сегодняшнюю структуру, и вы сравнили с той, из которой уходили 15 лет назад, Вы бы точно на себе начали рвать волосы».

Он практик, и ему надо отдать должное. Он вырос из опера уголовного розыска и хорошо понимает все эти вещи. Он выписал новую структуру, я ее смотрел, она намного проще и понятнее людям. Она понятнее и самим работникам. Хватит ли сил ее реализовать? Дал бы Бог.

Беседовала Татьяна Бодня» “МАИР”

Сложно, конечно, согласиться с парламентарием относительно оценки «реформаторской» деятельности Могилева. Пока что, кроме лихорадочных и бессмысленных метаний вроде идеи переименования милиции в полицию или созданию курсов «общения» для милиционеров Могилев абсолютно ничем не запомнился. Ах да, совсем забыл. Могилев сделал главное – вернул милиции функции политических репрессий. Именно «орлы Могилы» травят посмевших выйти на площадь предпринимателей и других «диссидентов». А вот об успехах Могилева на ниве той же борьбы с коррупцией как-то ничего не слышно. Разве что… история с коррупционым подарком министру в виде новенького «Кадиллака».

Сергей Никонов, «ОРД»