Вернуть милицию…

Стыдно и больно читать про некомпетентность, равнодушие и формализм работников милиции. Потому, что это противоречит самой сути ее общественного предназначения. Мы – стражи порядка, в прямом, не ироничном и не переносном смысле. Мы – служба быстрого реагирования и оперативной защиты людей от зла. Но это – теория. На практике милиция превратилась в автономную бюрократическую структуру, которой человек с его проблемами только мешает. А милиция мешает гражданам, ибо от нее больше геморроя, чем – проку. Обратишься за помощью, сам об этом и пожалеешь. И население постепенно учится справляться без милиции. Почему же правоохранительная система не работает? Почему мы такие плохие? Потому, что такими нас сделала СИСТЕМА. Проклятая «бумага», заменившая саму суть милицейской работы…

Плохая милиция и корень зла

С каждым годом, к сожалению, крепнет тенденция, когда граждане стараются обходиться без милиции, своими силами. Красноречивый пример – убийство в Севастополе двух маленьких девочек. Их поиск с самого начала осуществляли ДОБРОВОЛЬЦЫ. Начальник милиции говорил, что дети нагуляются и домой вернуться. Время потеряли. Теперь лихорадочно ищут убийцу. Ловят подозреваемых – отпускают, потом опять ловят. Идут на поводу у ситуации, а не наоборот.

Понятно, что с тех пор, как тела девочек нашли на свалке, надежда на «авось» прошла. И местным работникам внутренних дел – не позавидуешь. То, что они не едят, не спят и находятся в крайней степени нервного напряжения, само собой разумеется. Дело приобрело такой резонанс, что без серьезной выволочки не обойдется в любом случае. Смягчить последствия для своей карьеры, они могут, лишь найдя преступника. Поэтому кидаются на все версии. И обыски в квартирах убитых девочек, так возмутившие общественность, это проявление «оперативной паники». А вдруг здесь что-то найдется?! Вдруг брат причастен и можно будет его прижать…

Но все выглядело бы совсем по-другому, и отношение к следствию было бы другим, если бы поиск девочек, в том числе и силами добровольцев, возглавила бы именно милиция. Но мы «маємо те, що маємо», и это, увы, объективная реальность.

Приведу другой, менее трагичный пример. У знакомой мне женщины вечером вырвали сумку. Там телефон, ключи, деньги. Она ни позвонить не может, ни домой зайти. Бежит в райотдел милиции. Кричит: «Помогите! Догоните!». А ей отвечают: «Не шумите, женщина. Сядьте там. Ждите. Пишите заявление и т.д.». Так проходит часок-другой. И это еще неплохо. Могли бы вообще нагрубить и выгнать, несмотря на то, что она потерпевшая.

Хотя, что нужно делать? Срочно хватать тетю, и объезжать район на оперативной машине, в надежде поймать преступников по горячим следам. А уже потом заниматься бумажной волокитой. Но не положено. И женщине начинают разъяснять, что ничего страшного с ней не случилось. Телесных повреждений нет. Дело ее не аховое. А у всех сотрудников по горло работы. Вон на соседней улице из-за рубля – голову проломили, а вы тут кипишуете. Конечно, потерпевшая возмущена равнодушием и бездеятельностью работников милиции, которые не спешат ей помочь. Но постепенно соглашается с их убедительными доводами, что ее дело – мелочевка.

Весь нехороший «прикол» ситуации в том, что милиционеры просто вынуждены так себя вести. И, может, в душе они бы и хотели кинуться на помощь, но тем самым повели бы себя к… наказанию. Заявление уже создает процедуру. Значит, фиксируется факт преступления. Уже портится цифра. Надо начинать следственные действия. Это – процедура, а людей не хватает. Злоумышленников, скорее всего, не найдут. Еще одна цифра испортилась. Потом закрывай дело, или отказывай в возбуждении. А она напишет жалобу. Будешь объясняться с прокурором. И останешься крайним. Короче говоря, самая удобная для милиции развязка в этой ситуации, чтобы дама махнула рукой и ушла.

Это неправильно. Но это так и есть. Сколько существует милиция, столько висит над ней дамокловым мечом абсурдное требование снизить количество преступлений. Как будто это от нас зависит. Да, формально никто не требует какого-то определенного процента раскрываемости. Но все знают, что снизу доверху есть установка, что количество преступлений в этом году должно быть меньше, чем в прошлом или хотя бы ненамного больше. Область требует этого от района, центр – от области, министр – от подчиненных, президент – от министра.

Представьте на минуту, что тут будет, если мы зафиксируем всю «мелочевку»: гражданин гражданину набил физиономию, один пацан у другого отобрал деньги на завтрак, кто-то обманным путем завладел чужим имуществом и т.д. и т.п. Да все верхи, что стоят над МВД, тут же потребуют доложить о причине многократного роста преступности, и пригрозят увольнением министру. Кто ж такое допустит?!

С другой стороны, все ведь не маленькие, все понимают, что преступность не может не расти по определению. Коррупция и рост цен; рейдерство; «дерибан» того, что еще не растянули; жилищные проблемы; удорожание квартплаты; дороговизна жилья; махинации в строительстве; низкий уровень жизни населения; наркомания проституция, нищенство, пьянство и семейные скандалы, их продолжение – убийства на бытовой почве. Это картина в низах.

Наполовину теневая экономика, где нет четких правил, а нечеткие регулярно меняются, где из- возникают неразрешимые проблемы, появляются взаимные претензии и долги, а затем разборки и заказные убийства. Это картина в так называемой деловой среде.

Не милиция принимала законы, позволяющие грабить население. Не на пустом месте возникли трасты, кредитные союзы, коллекторы, предприниматели, чей юридический адрес — третий фонарный столб от угла, телефон мобильный, фамилия учредителя липовая и многое другое.

Отдельно нужно сказать о банках. Таких грабителей – свет не видал. Количество банков давно превысило разумные пределы. Проценты дерут неприличные, да и клиент у них всегда не прав. При таких условиях честный бизнесмен вряд ли может удержаться на плаву. Кто определил право вкладчика вносить деньги, а обязанность банков их принимать, и на этом права вкладчика заканчиваются?

Так что корень зла нужно искать совсем в другом месте и плохая работа милиции – лишь одна из многочисленных причин роста преступности. В системе общенационального бардака милиция занимает отведенное ей место. Она работает так, как позволяют ей законы, и как этого хотят те, кто стоит над ней.

Мечты сотрудников о добросовестной работе на благо людей будут мечтами романтиков до тех пор, пока мы остаемся заложниками каждого своего шага. Постоянные кадровые перестановки, неуверенность в завтрашнем дне, состояние, которое называется в народе «на подвесе» — так живет милиционер.

Практические работники районного звена находятся между двух огней. С одной стороны – риск попасть под нож преступника за 1,5 тыс. грн. в месяц. С другой — напороться на карающий меч прокурора. Рядом идет внутренняя безопасность, агенты СБУ и вся надстройка над районным звеном. Количество седоков на бедном Боливаре растет с каждым днем. И всех их везет лейтенант районного звена. Задержит он преступника – ставится подразделению плюс, не сориентируется в обстановке – ставят минус его службе. А нарушителем займется прокуратура.

Вся жизнь милицейская в плюсах и минусах. Забота высокого начальства – поиск недостатков в работе тех, кто меньше всего зарабатывает и больше вкалывает, внесение предложений наверх (одних и тех же, что были еще за царя Гороха), бумагооборот и раздача грозных Ц.У.

Что остается начальничкам на местах: «принимать меры», то есть марафетить статистику, увольнять «строптивых», совещаться с прокуратурой о мерах реагирования, чтобы нагонять страху на подчиненных. При этом, они понимают, что РЕЗУЛЬТАТЫ ИХ РАБОТЫ МАЛО ВЛИЯЮТ НА КАРЬЕРУ. Можно трудиться, как дизель в Заполярье, но сменится власть, и на твое место попросится какой-нибудь «кореш из Макеевки». И все – уходишь на другой район. А то и вовсе – куда-нибудь. Чего ж тогда стараться?

Не удивительно, что работа на совесть отдельных романтиков заканчивается, примерно, через год. Да, есть «выродки», которые в детстве не доигрались в тимуровцев и айвенго. Любой районный отдел милиции сегодня держится на энтузиазме нескольких человек. Но таких людей рано или поздно убирают. Они неудобны начальству: копают что-то, лезут куда-то. Одни неприятности от них… А выживают «бюрократические лапти»; кто не поспешит искать детей (вдруг сами найдутся), выпроводит потерпевшую, набьет морду подозреваемому, сумеет «изъящно» избавиться от дела. Последнее – это классика нынешнего милицейского жанра.

Что делать и как делать?

Кто смотрел сериал «Улицы разбитых фонарей», наверняка, помнит такой эпизод: опера нашли труп, на «границе» своей зоны ответственности и соседнего района, и чуток его передвинули – пусть разбираются «соседи». А те тоже не пальцем сделанные – отнесли покойника обратно.

Кино, конечно, есть кино, но то, что милицию заставляют перекидывать друг на друга заявления – это факт. Более чем странно трактуется понятие территориальность: передача материалов по последнему случаю. Написала тетка из Броваров заявление, что ее побил сожитель и сбежал домой. Лицо установили без проблем. Ага, регистрация донецкая – раз и отправляют в Донецк – у вас живет, ловите. А оттуда отписочка – дескать, это он у вас приложил сожительницу сковородой по голове, вот вы и расследуйте. И так можно переписываться месяцами.

Поэтому статью 97 КПК следует переработать таким образом, чтобы она не вносила путаницу в работу и защищала потерпевшего. Пора запретить пересылку заявлений потерпевших в другие органы, без отработки на территории обслуживания и письменного согласия заявителя. Пересылать можно лишь уголовные дела, а не заявления, как делается сейчас, да и то, если не достигнуто письменное согласие потерпевшего и руководства подразделения.

Теперь о подсчете результатов работы. Банально повторять, но по статистике в США много убийств, в Германии раскрывается только 20 процентов квартирных краж к числу зарегистрированных. В Берлине вообще в десять раз больше преступлений, нежели в Киеве и т.д. Это потому, что их полиция плохо работает? Нет, просто они считают по иному.

Они «там» анализируют заявления граждан по видам преступлений, и называют их «своими именами»: кража, грабеж, разбой, убийство такой-то степени, например. У нас убийство можно отнести к тяжким телесным повреждениям, повлекшим смерть потерпевшего, к дорожно-транспортному происшествию, к разбойному нападению, к насилию над сотрудником правоохранительных органов или общественным деятелем. Так нельзя. Убийство, есть убийство, остальное – квалификационные признаки, влияющие на степень вины преступника.

Мало того полиция имеет право проводить весь комплекс оперативных мероприятий сразу же после поступления заявления, и это не являться нарушением закона, тем более нарушением прав человека. Наша милиция анализирует по видам преступлений только возбужденные уголовные дела. Такая статистика имеет погрешность по отношению к поступившим заявлениям минимум в восемь раз. Для использования в работе она мало пригодна.

Необходимо вернуться к тому, что было. В советские времена из 100 заявлений по 80 возбуждались уголовные дела. Сейчас из 100 заявлений возбужденных дел 9-12. Каждый год от трех до двух с половиной миллиона заявителей остаются ни с чем. Правонарушители чувствуют безнаказанность и совершают более дерзкие преступления. Милиция оказывается крайней. Круг замыкается.

Мне возразят, что расследовать каждую мелочевку – ни людей, ни средств не хватит. Отвечаю: следствие у нас должно быть судебным. Да-да-да! За милицией, СБУ и прокуратурой нужно оставить только дознание. Они должны возбуждать уголовные дела, согласно компетенции, устанавливать подозреваемых лиц и сразу информировать судью, который, вместе с судебным следователем приступает к расследованию. Поймали лицо – привели к судье. Пусть он оценивает степень вины подозреваемого, а не участковый инспектор милиции или опер. Тогда не будет мучений со статистикой и мордобоя, с выбиванием признания.

Судебное разбирательство по многим случаям закончится предупреждением ил штрафом, ну и пусть. Главное прореагировать в отношении виновного, и не оставить без внимания потерпевшего. Показать, что есть власть в стране, что есть законы и они действуют, они защищают обиженных граждан страны.

Конечно, наивен тот, кто верит, что карманные суды, каковыми они сейчас у нас являются, смогут взять на себя ответственность за судьбу нескольких миллионов материалов в год. Работать по закону им никто не даст.

Но с другой стороны, надо что-то делать. Сейчас одновременно в СИЗО находятся 30 тыс. человек, по которым расследуются дела. Для сравнения столько же отбывают наказания в Великобритании. Это очень много.

Тем более, что в СИЗО сидят не только те, чьи противозаконные действия представляют собой запутанный клубок, а и фигуранты совершенно очевидных проделок. Тут уместным будет рассказать историю из личного опыта.

Больше десятка лет назад ездили мы в Штаты – изучать их оперативный опыт. Нам показали издалека как переодетый оперсотрудник осуществляет контрольную закупку наркоты в неблагополучном районе и тут же берут на горячем продавца. Из «цветных». Операцию проводили утром. А часа 4 или 6 спустя, после обеда, нас повезли смотреть местную тюрьму. Показали, как происходит процедура приемки новеньких. Смотрим, а среди нескольких вновь прибывших – наш продавец. Спрашиваем: «Как это так, его же только утром задержали?». А нам говорят, что ему час назад уже дали срок. Семь лет.

Оказывается, сразу после задержания парня отвели к судье. Тут же примчался адвокат. Судья посмотрел, что все очевидно – закупка, съемка, взяли с поличным, вину не отрицает. Предложили договор с правосудием – чтобы сдал оптового сбытчика, тогда срок дадут меньше. «Барыга» отказался. И пошел на семь лет вкалывать на зону. Никакого прозябания в СИЗО. Никаких томов дел.

Пусть в меня закидают камнями, но я предложил бы внедрить «договор со следствием» и у нас. Только в другой форме: пошел на контакт, рассказал – получил срок меньше. Не рассказал, но вину все равно доказали – вдвое больше. Формально «чистосердечное признание» у нас как бы и существует, но вину не облегчает. А, порой, и срок удлиняет. Это перекос, который только препятствует раскрываемости.

Еще один аргумент в пользу судебного следствия таков. Практика показывает, что во время доследственной проверки возникает масса вопросов, которые милиция не может разрешить без возбуждения уголовного дела. Скажем, чтобы возбудить уголовное дело о незаконном завладении квартирой, как правило, нужно в законном порядке уладить кучу вопросов: о проведении экспертизы, изъятии документов, в том числе в нотариальной конторе, БТИ и т.п.

Закон не позволяет это сделать, если уголовное дело не возбуждено. А вот суд это может сделать. Естественно для этого судьи первой инстанции должны быть выборными, иначе они будут выполнять заказы своих хозяев, в том числе и политические. Но это пожелание из области фантастики.

В необходимых случаях, милиция должна иметь права, сразу после регистрации заявления проводить обыска, изымать вещественные доказательства, задерживать подозреваемого, и не только в момент, когда он убивает или грабит, убегает с места происшествия с окровавленным топором, и свидетели кричат «Вот он, держите его!». Естественно с последующей подачей информации об этом в суд или прокуратуру.

Кстати, функции прокуратуры пора пересмотреть и права урезать, установить за их деятельностью контроль. А уголовные дела, где есть установленные лица, пусть передают судебному следствию. Т.е. в идеале прокуратуру нужно отвадить от политики. Пусть переключаются на соблюдение законности милицией и СБУ при принятии решений по заявлениям граждан.

Много нарушений по линии ГАИ. Прямо-таки неуправляемые водители, пьют, нарушают правила, вызывают инспекторов дорожно-патрульной службы на скандал. Они же раздувают мифы о поборах ДПС, о грубости и беспредметных придирках к «несчастным» водителям.

Не с дороги нужно начинать, а с мест стоянки. Изъезжены у нас клумбы, газоны, разбиты бордюры. По пешеходной дорожке пройти невозможно. Сигналят, ругаются водители на пешеходов, идущих по тротуару. Попробуй сделать замечание, получишь по физиономии.

Причина проста. Многие водители ездят на автомашинах по доверенности. Остановит его сотрудник ДАИ — документы в порядке. Но если такой водитель совершит ДТП и скроется с места происшествия, установить его большая проблема. Не секрет, что многие водители продают автомашины по доверенности, а тот перепродает и так далее. Именно эти водители, по статистике, составляют львиную долю тех, кто нарушает правила дорожного движения. А все почему – потому что чувствуют себя в безопасности.

И снова обратимся к европейскому опыту. Повезло мне как-то в отпуск съездить в Германию, навестить старого друга, который там живет и работает. Он дает мне ключи от машины и техпаспорт: езди, говорит, посмотри город, страну. Спрашиваю, как же доверенность? А нет никакой доверенности: если я нарушу, совершу ДТП, причиню ущерб – отвечать будет хозяин машины. Он сядет в тюрьму за преступление того, кому дал показаться, если не докажет, что машина была угнана. Поэтому, прежде, чем вручить кому-то ключи – 100 раз подумает. А, если уж авария случится, не будет такого, что хозяин – отдельно, водитель – отдельно, и они не знают, где искать друг друга. Не захочет собственник авто садиться в тюрьму или пожизненно платить компенсации пострадавшим, сам наймет детектива и найдет того, кто был за рулем. Вот так.

Еще одна проблема, которая сильно усложняет жизнь милиции – это паспорта. Переклеить фотографию для спеца по этим делам – плевое дело. Не буду рассказывать технологию, но она элементарна. Количество полученных на чужие фамилии кредитов, зарегистрированных фирм, мошеннических действий с квартирами – огромно. Почему на фото не рифленой ЦВЕТНОЙ печати до сих пор, я не знаю. Хотя очевидно, что давно пора было это сделать.

Но пока не решен вопрос с документами нового образца, нужно установить серьезную ответственность должностных лиц за халатную проверку паспорта. А так же – ответственность сотрудников госадминистраций и предпринимателей за регистрацию фирм на несуществующий юридический адрес.

Кроме того, пора бы при получении паспорта от каждого гражданина отбирать отпечатки пальцев. Составить из них отдельную картотеку для использования при установлении неопознанных лиц.

Вдумайтесь в эти страшные цифры. На сегодня в Украине 18 тысяч неопознанных трупов. До 40 тыс. лиц, скрывшихся от следствия и суда. До 10 тыс, без вести пропавших. До 30 тысяч бомжей, многие из них не могут или не желают назвать свою фамилию. В психбольницах полно больных, личность которых не установлена. Подчас их ищет милиция, ищут родственники, друзья.

Генерал Геннадий Москаль подготовил закон, смысл которого заключается в отключении ворованных мобилок по решению суда. Этот закон рассматривался на очередной сессии Верховной Рады. Все согласились с Геннадием Москалем. Только один депутат встает и говорит, что он здесь усматривает нарушение прав человека. Я так понял в смысле человек украл мобилку и не может ней пользоваться, продал, а покупатель тоже не сможет ней пользоваться. .И в этом нарушение прав человека. И депутаты дружно отвергли предложенный Геннадием Москалем закон. Странно? Нет. Просто парламент в таком составе изжил себя. Он не подотчетен народу и не нужен ему.

P.S.Патриотизма из-под палки не бывает. Точно так же нельзя взять и обязать милицию перестать быть плохой, и стать хорошей. Но можно постепенно, шаг за шагом создавать условия, при которых она будет «исправляться». Иначе мы придем к тому, что граждане начнут подменять функции милиции: сами себя защищать, искать преступников и наказывать их. А от самопального порядка и суда Линча до кровавой анархии – один шаг. Тем более, что подобный опыт мы проходили в 90-е, когда главари банд самолично решали кого пытать, кого миловать, а кого пострелять и закопать в лесочке. И обуздать преступность смогла именно милиция. Это – факт.

Иван Краснов, специально для ”ОРД”

В продолжение темы.

Еще см. тут /2011/01/24/mvd-raj-dlya-generalov-i-ad-dlya-prostyh-milicionerov/