Воспоминания бывшего милиционера.
Окончательно убедившись в том, что Г.Васильев не собирается возвращать ни наши деньги, ни нашу долю в уставном фонде Компании, мы – облапошенные прокуратурой учредители Покровского рынка — подали иск в суд к Компании «Святая Дева Мария», требуя признать недействительными явно незаконные изменения, внесенные в учредительные документы «подкрышными» нынешнего Генерального прокурора. Однако в суде выяснилось, что рассмотреть иск невозможно, поскольку прокуратура Донецкой области изъяла из Калининского райисполкома все учредительные документы «Святой Девы Марии» и отказывается предоставлять в суд не только оригиналы, но даже копии, объясняя это тем, что, мол, возбуждено уголовное дело по заявлению Борлова, которого недостаточно быстро восстановили на работе. Не обсуждая даже вопроса о том, какое отношение увольнение Борлова имеет к Уставу и Учредительному договору, не могу не заметить, что статья 80 УПК прямо гласит, что копии изъятых документов орган следствия обязан незамедлительно выдать в надлежаще заверенном виде по первому требованию любого заинтересованного лица, а не то что суда.
Вспоминаю, как во время дневного перекура, что бы как-то сменить тему, я спросил у Лайло, почему прокуратура отказывается направить в Калининский райсуд копии учредительных документов предприятия из которого нас выперли бизнес-подопечные Геннадия Васильева. Игорь Викторович с умным видом пытался в очередной раз навешать мне на уши побольше лапши относительно того, что прокуратура вправе отказать суду в предоставлении копий документов, приобщенных к материалам уголовного дела, до его окончания. А когда я наивно поинтересовался, как долго может прокуратура расследовать это уголовное дело, Лайло уверенно ответил, что никаких ограничений закон не установил – если надо, то прокуратура может держать у себя изъятые документы в течении 20 лет. Тогда я рассказал прокурору восточную притчу о Ходже Насреддине, который за полученный от падишаха мешок золота взялся в течении 20 лет обучить ишака грамоте в надежде, что за двадцать лет или ишак помрет, или падишах или он сам. Смеемся каждый по своему. Лайло потому, что в незавидной роли ишака видит меня. А я потому, что прокурор — не шах.
Между прочим, интересно получается: выходит, что весной 2002 года, когда я ходил к Кузьмину искать правду, нас в списках учредителей предприятия уже и близко не было. Говорят, идея изготовить подложный «протокол собрания» принадлежала лично Геннадию Андреевичу, который разработал простенькую аферу по присвоению наших денег. Именно ему пришло в голову исключить по фальшивому документу из учредителей Компании «Святая Дева Мария» людей, внесших 600 тысяч долларов на строительство Покровского рынка и изъять из исполкома все свидетельства того, что этил люди когда-либо входили в состав Компании. Уже зарегистрировано новое предприятие под названием «Прокровский рынок», в котором 85% уставного фонда владеет некая фирма «Агропроминвест», зарегистрированная на одного господина из Марьинки. Дело осталось за малым: отправить в тюрьму «правдоискателя», то есть меня, остальные учредители разбегутся и попрячутся, после чего можно будет спокойно переоформить рынок и землю на вновь созданное предприятие. А когда шум утихнет, «Святая Дева Мария» еще вполне может поработать на ниве одурачивания «глупеньких, богатеньких Буратинушек».
Гудок металлургического завода прерывают мои размышления. Значит, уже 6 утра. Сворачиваюсь калачиком на нарах и засыпаю. Проспал часа полтора, до самой проверки.
Проверка в ИВС — особый ежедневный ритуал приема сдачи дежурства суточным нарядом. Главное, что бы все были на месте и никто не умудрился ночью сбежать. Обитатели камер раздеваются до трусов и с вещами в руках по команде дежурного выходят в коридор. Пока в коридоре проверяют вещи задержанного на наличие запрещенных предметов, аналогичная проверка проводится в камере. Во время проверки дежурный спрашивает о самочуствии, есть ли жалобы на здоровье. Жалоб нет. Возвращаюсь в камеру. По распорядку у меня: обтирание холодной водой, легкая зарядка и сигарета натощак. Едва успеваю одеться, как звучит команда: «С вещами на выход». Значит, прибыл конвой.
Конвоиры те же, что и вчера — работники уголовного розыска Донецкого управления милиции. Вообще-то, использовать оперов для конвоирования задержанных, даже бывших милицейских подполковников, равносильно тому, что программиста заставить копать яму. Но у Донецких конвоиров и своей работы по городу хватает. Некогда им прихоти кандидата в генпрокуроры выполнять и задержанного Халаджи из Донецка в Макеевку к следователю на допросы возить. Поэтому и пришлось милицейскому начальству, оперов прислать.
Очевидно, вчерашний «ликбез», организованный моим защитником Саловым (а опера с большим интересом читали распечатки Интернет-изданий с информацией о моем незаконном задержании) не прошел даром. Наручники мне одевают спереди и уже не зажимают, как вчера, от всей души. Едем в Макеевку.
Мысль о том, почему расследовать уголовное дело о хищении каких-то старых заправок поручили следователю по особо важным делам прокуратуры города Макеевки, не покидала меня еще с того момента, как я оказался в кабинете Проценко. Я уже говорил, что кража есть статья милицейская, и прокуратура расследованием таких преступлений не занимается. И только сейчас меня осенило, что милиции расследование этого «дела» поручать никак нельзя, поскольку кражи никакой не было. Дело развалится, а разговоров потом будет сколько? Теперь понятно, почему обыски у нас украдкой, по — тихому, проводили. Огласки Геннадий Андреевич боится. А почему Макеевка и Проценко? Да потому, что не так уж и много у кандидата в генпрокуроры верных людей, которым можно поручить невинного человека в тюрьму на долгие годы упрятать. После того, как старший следователь прокуратуры Киевского района г. Донецка Дмитрий Адейкин отказался выполнить указание Васильева и не арестовал меня, в Донецке не оказалось ни одного следователя, который решился бы упрятать в тюрьму заведомо невиновного. Вот и пришлось «прикомандировать» к донецкой прокуратуре макеевского Проценко – за оскудением. Естественно, эта услуга не будет забыта – через несколько недель выяснится, что вновь назначенный Генеральный прокурор забрал с собой в столицу проверенного в бою следователя по особо важным делам прокуратуры г. Макеевки Игоря Алексеевича Проценко. Так что, держитесь, киевляне. Говорят, сейчас Геннадий Андреевич готовится к земельному переделу в Киеве – в свою пользу, ясное дело. Так что Проценко без работы не останется. К тому же Троещинский рынок, говорят, не дает спать спокойно Генеральному прокурору, особенно после того, как я рассказал Лайло о том, что рынок приносит в день 30 тысяч долларов прибыли. Услышав эту цифру, Лайло разволновался, стал интересоваться подробностями, которые я, естественно, знать и не мог. А через непродолжительное время был убит владелец рынка – знаменитый Прыщик. Странное совпадение.
То, что происходило в тот день в прокуратуре Макеевки помню с трудом. Проценко предъявил мне обвинение в совершении преступления, которого я не совершал, печатал массу процессуальных документов. В соответствии с законом предложил мне ознакомиться с уголовным делом.
Листаю страницы этого, с позволения сказать, документа и диву даюсь. Более полутора десятков дипломированных специалистов, на протяжении почти двух лет, выполняют чьи-то преступные команды, из месяца в месяц получая за это приличную зарплату, зачастую понимая, что сами при этом нарушают закон. И вся эта «кодла » прокурорская законами вооруженная, с неограниченными правами беспредельничает в угоду горстки паразитирующих негодяев.
Окончены последние формальности. Следователь Проценко сообщает мне, что уголовное дело будет направлено в суд, и объявляет о моем освобождении из-под стражи. При этом случается очередной курьез. По настоянию своих прокурорских начальников Проценко вначале предлагает мне в качестве меры пресечения личное поручительство. Поясню, для читателей, чей бизнес, еще не оказался в поле зрения прокурорских дельцов. В соответствии со статьей 152 УПК Украины обвиняемый может находиться на свободе, в частности, при условии, что за него письменно поручится не мене двух человек. Я всю жизнь прожил в Донецке и без всяких проблем готов представить несколько сотен людей, готовых поручиться за меня. Защитник Салов предлагает в качестве одного из поручителей автора ряда статей в интернет изданиях и Донецкой газете «Остров» о церковно – прокурорском бизнесе Г. А. Васильева, Владимира Бойко. Услышав, эту фамилию Проценко, утратив дар речи, шарахается от Салова как от зачумленного, и принимает решение отпустить меня под подписку о невыезде.
Прощай прокуратура. Наконец то я возвращаюсь домой к детям, жене, которых не видел, как мне кажется тысячу лет.
Одна лишь мысль не покидает меня. Люди добрые, скажите на милость где мы живем? В независимом, правовом, как нам ежедневно говорят, государстве, или в огромной «воровской зоне», где по праву сильного правят «по беспределу лагерные паханы»? Так ведь и у воров законы есть, и по воровским законам беспредел не поощряется. Неужели у нас, как в известной песне Розенбаума: «И понятия здесь поросли трын-травой, нарушает закон шелупонь.»
Донецк, 2004г.
Михаил Халаджи.
(Послесловие следует)
