ГПУ в Украине давно стало ведомством, которому нельзя доверять. Заплатят – возбудят уголовное дело, заплатят больше – закроют. Кто мог заплатить ГПУ за молниеносное закрытие дела о смерти Юрия Кравченко? Скорее всего те, кто замешан в убийстве Гонгадзе и не желает, чтобы истина когда-нибудь стала известна. К счастью, помимо ГПУ у нас еще есть неподчиняющийся ей суд. И честные судьи. Именно благодаря этим судьям сегодня мы имеем шанс узнать, был ли убит Юрий Кравченко? 11 мая 2006 г. Апелляционный суд г. Киева подтвердил правильность решения судьи Печерского суда Анжелы Стрижевской, признавшей незаконным закрытие уголовного дела по факту смерти экс-министра внутренних дел Юрия Кравченко. В материалах дела суд обнаружил факты, свидетельствующие о том, что прокуратура или не желала расследовать это дело, или просто не умеет этого делать. Многие факты свидетельствовали о том, что Кравченко «помогли» застрелиться. В частности, в постановлении, вынесенном судьей Стрижевской есть интересное место, касающееся ранений, которые были обнаружены на теле Кравченко. Цитируем решение суда: «Из заключения эксперта №811002, составленного 23.03.2005 года усматривается, что на трупе Кравченко Ю.Ф. были выявлены телесные повреждения, в том числе и лица (рана №3 и рана № 4), однако в заключении эксперт не указал вид повреждения, его особенности и механизм образования, не установил, является ли это повреждение поправимым или непоправимым.» Итак, если есть рана №3 и № 4, то есть и другие раны? Да и фраза «выявлены телесные повреждения, в том числе и лица», говорит о том, что были и другие телесные повреждения. Сразу после смерти Кравченко информированные источники говорили, что у него почему-то были сломаны два пальца на руке, а на теле обнаружены кровоподтеки. Сложно предположить, что эти раны Кравченко тоже нанес себе самостоятельно, так же как и два выстрела в голову. Однако, следствие эти странные вещи не смутили.
Не заинтересовали следствие и противоречия в показаниях свидетелей.
«З деяких показань вбачається, що, на відміну від звичайного стану речей, зранку 4 березня біля дачі Кравченка деякий час була відсутня охорона, — говорится в решении суда. — І це питання також слідчими органами належним чином не з»ясовувалось.
З показань ряду свідків вбачається, що сам Кравченко їм повідомляв, а деякі з них, будучи фахівцями у такого роду справах, самі відзначили наявність зовнішнього за ними спостереження, в тому числі й 3 березня 2005 р., пов’язуючи це спостереження зі СБУ. Коли, ким, у зв’язку з чим це спостереження було організоване, які його результати, слідчі органи встановити не намагалися. Однак, якщо таке спостереження дійсно велося силами СБУ, то рапорти та інші свідчення (фото, кіно, відео, аудіо) щодо результатів спостереження можуть мати вирішальне значення для встановлення того, що сталося.
В той же час, якщо таке спостереження велося не представниками офіційних державних структур, то не виключається причетність до смерті Кравченка інших осіб, які організували це спостереження».Как видим, следствие даже не удосужилось проверить, следила ли СБУ за Кравченко в его последние дни, а если следила, то что видела. Крайне странное поведение ГПУ может объясняться лишь одной причиной: прокуратура настойчиво игнорировала любые свидетельства того, что Кравченко мог быть убит.
У следствия явно была задача поскорее закрыть дело об этом «циничном самоубийстве». Не верят в самоубийство родственники и друзья Кравченко. Вот что рассказал одной из киевских газет бывший при Кравченко начальником ГУБОП МВД Николай Джига:
«- В газетах я видел фотографию предсмертной записки (к материалам дела, как вы понимаете, я доступа не имел). Это не почерк Кравченко — я прекрасно знаю почерк Юрия Федоровича, много лет с ним проработал.
— Почерк мог измениться в результате сильного волнения?
— Это исключено. Для того чтобы разобрать почерк Кравченко, нужен был десяток экспертов, до того он был закрученный, неразборчивый. А в записке все написано достаточно четко.
Кстати, месяца через два-три после гибели Юрия Федоровича ко мне пришла его вдова, Татьяна Петровна, которая и нашла тело мужа. Она рассказала, что, когда зашла в гараж, обратила внимание, что на полу было натоптано и нанесено со двора снега, как будто там побывало несколько человек. День выдался снежный, и было хорошо видно очень много чужих следов. А ведь она зашла в гараж, когда там никого, кроме мужа, не было. Кроме того, в прессе проскочила информация о том, что на правой руке Кравченко были сломаны два пальца. Жене об этом ничего не известно, несмотря на то, что она имеет статус потерпевшей. Татьяна Петровна заявляет, что это было убийство.
— Адъютант Юрия Федоровича Станислав Сорока рассказывал мне, что одним из первых узнал о его смерти. А вы когда узнали об этом?
— От Сороки — он мне первому сообщил. Меня тогда в Киеве не было, я хоронил в Белгороде (Российская Федерация. — Авт.) отца, но когда около восьми утра 4 марта позвонил Сорока, я сразу выехал. Дороги были ужасные, и я прибыл только к вечеру. А 2 марта по нескольким центральным российским каналам сообщали, что главным исполнителем убийства Гонгадзе является Юрий Кравченко, бывший министр внутренних дел, которого сегодня в Украине уже нет — он якобы через Керченский пролив сбежал в Россию. Меня это насторожило, ведь мы с Кравченко почти ежедневно созванивались. Ему словно не хватало общения. Он очень переживал, говорил: “Найдут двух отморозков, и те дадут показания против меня… Надо же власти отчитаться о раскрытии резонансного дела”. Поэтому, услышав, что он уже в России, я ему позвонил. “Вы где?” — спрашиваю. — “Как где? Дома. Завтра меня вызывают”, — говорит. Я ему советую: “Идите, не бойтесь, вы же ни в чем не виноваты”. Он мне ответил, что все понимает и собирается пойти. А наутро — вот такая беда.
— Почему, имея возможность, Кравченко не уехал из страны?
— А зачем? Он ни в чем не был виноват. А уехал бы — говорили бы, что сбежал.
— А он не рассказывал вам об угрозах в свой адрес или в адрес своей семьи? Тот же Сорока считает, что кто-то угрожал Кравченко расправиться с его горячо любимыми дочерьми…
— Мне Юрий Федорович ни о чем подобном не рассказывал. А Станислав был с ним все время.
— Не вел ли генерал собственного расследования дела Гонгадзе, не высказывал свои версии?
— Нет. Когда арестовали Пукача, он очень волновался, опасался, что того чем-то напоят или еще как-нибудь воздействуют и он даст показания на Юрия Федоровича. Что тот якобы давал указания о слежке за журналистом. Мы в те дни не раз об этом говорили.»
Безусловно, к словам Джиги следует относиться осторожно. Он и сам был причастен к странному расследованию дела Гонгадзе и был преданным бойцом режима Кучмы. Но, о том что записка написана не рукой Кравченко, говорит не только Джига, но и родственники покойного. Они же говорят о странных многочисленных следах на снегу возле гаража, где был убит Кравченко. К сожалению, следы не долговечны. Как и многие безвозвратно утерянные вещдоки. И сегодня расследовать дело о смерти Кравченко будет крайне затруднительно. Но ведь есть живые люди – следователи, которые вели это дело с самого начала. И будет весьма странно, если ГПУ не возбудит дела об укрывательстве преступления или о слежебной халатности на основании нами процитированных судебных решений. Потому что материалы этого спешно закрытого ГПУ и крайне неохотно вновь возбужденного уголовного дела свидетельствуют о том, что следствие либо сознательно укрывало преступников, застреливших Кравченко. Или же на роль следователей были специально подобраны дебилы, купившие дипломы и не способные расследовать какое-либо дело. Но в обоих случаях речь идет о преступлении, на которое ГПУ никоим образом не реагирует. Что заставляет предположить, что операция по укрывательству истинных убийц Кравченко и Гонгадзе – продолжается.
Станислав Речинский, «ОРД»
