О деле Гонгадзе потихоньку забывают. Под бесконечные разговоры о коалиции, под шум скандалов с мерседесами очередных, теперь «оранжевых» проходимцев, проходит суд над вероятными убийцами Гонгадзе. Проходит за закрытыми дверями. Потому что, как оказалось, подробности того, как государство убивает граждан, является важной государственной тайной. Удивительно, но с этим, похоже уже все смирились. Смирилась «Украинская правда» основанная Гонгадзе, смирилась жена Мирослава, ее представительница уже явно поддерживает Генпрокуратуру в ее устремлениях полностью «засекретить» это дело. Молчит Ющенко, обещавший всему миру открытое разбирательство по этому делу. Единственным, кто по прежнему пытается докопаться до истины в деле Гонгадзе, остается адвокат Андрей Федур. Он действительно остался «гласом вопиющего в пустыне». Он, да мама Георгия, интересы которой он представляет в суде. По-большому счету, сейчас в наказании убийц и в поиске заказчиков и организаторов заинтересована только Леся Гонагдзе и Андрей Федур. Прокуратура, не смотря на ее уверения, на самом деле никого не ищет. А скорее всего и не искала. Андрей Анатольевич согласился ответить на ряд наших вопросов, естественно, не разглашая той страшной «государственной тайны», из-за которой засекречено дело Гонгадзе.
Андрей Анатольевич, как Вы думаете, для чего было засекречено дело Гонгадзе?
— У меня такое впечатление, что чуть ли не для всех наших официальных лиц основная задача заключается в том, чтобы об этом деле забыли. Чтобы о нем, не дай Боже, никто не говорил, никто не писал. Чтобы о нем не было никакой информации. Такое у меня впечатление, как у адвоката матери Гонгадзе. Эффективного расследования дела так и не проведено. Я не стал бы сегодня давать правовую оценку действиям тех трех человек, которые сегодня сидят на скамье подсудимых. Сегодня по делу еще даже не допрошен первый из подсудимых. К сожалению, о том, что он говорит на суде, я не могу ничего сказать, так как это оказывается, государственная тайна. Единственное, что я могу сказать, это то, что ничего тайного он не сказал. Очевидно, что многого он недоговаривает. Но, по моему глубокому убеждению, в этом процессе ничего, что действительно составляло бы государственную тайну – нет. Все что происходит – всего-лишь игра. Прокуратура не занималась и не занимается эффективным расследованием этого дела. Вопрос об уголовной ответственности заказчика и организатора этого убийства сегодня вообще не стоит. Сценарий таков: тайно и долго рассматривать это дело в суде. На это уйдет не менее года. Это, безусловно не может меня не возмущать. Разрабатывается на мой взгляд, определенный проект. Перед выборами это дело не слушалось, потому что кто-то думал, что это поможет определенным политикам. Не помогло. И это хорошо. А теперь нужно будет его слушать, долго. В результате вынести какой-то приговор. После чего можно будет сказать, что видите, убийцы понесли наказание, вот приговор суда. А выйти на заказчиков и организаторов мы к сожалению не можем, но прокуратура работает со страшной силой.
— Как вы оцениваете то, что в деле была найдена гостайна уже после того, как с ним ознакомилось множество людей, не имеющих допуска к гостайне?
— Парадоксально. Гостайна она либо есть, либо ее нет. Если кто-то на каком-то этапе не принял решения о засекречивании, это не говорит о том, что не было гостайны. Но ведь никто соответствующих решений не принимал. И когда в деле обнаружилась так называемая гостайна, те, кто ее вовремя не увидел, должны быть привлечены к уголовной ответственности. Я направил заявление о совершении преступления и новому парламенту и президенту страны. Я не эксперт в области гостайны. Я имел личное мнение, что в деле нет гостайны. Но так как эксперт по вопросам гостайны, замминистра внутренних дел Евдокимов сделал заключение, что гостайна в деле есть – виновные в ее разглашении должны предстать перед судом. Получается, что Генеральный прокурор Украины совершил уголовно-наказуемое деяние. В ту же самую секунду, когда в деле об убийстве Гонгадзе появился первый секретный материал или упоминание о секретной информации, необходимо было сразу же этот документ засекретить, а потом и том, к котором этот документ находится. Все предельно просто, но этого сделано не было. Экспертами по гостайне является министр внутренних дел и три его заместителя, а в ГПУ такими экспертами являются Генпрокурор, либо его первый заместитель. Именно когда Медведько был Генпрокурором заканчивалось расследование дело. Материлы представлялись кому угодно, в том числе и журналистам. Но ведь вначале Медведько должен был засекретить документы. Но этого сделано не было. Теперь ситуация стала предельно простой. Либо в уголовном деле, которое находится на рассмотрении в апелляционном суде Киева нет документов, составляющих гостайну. Либо господин Медведько совершил уголовно-наказуемое деяние. Если там нет признаков измены Родине, тогда это разглашение гостайны. Я вынужден был на это реагировать в установленном законом порядке. Я отреагировал – написал заявление о совершенном преступлении. Очень интересно как на это реагируют представители прокуратуры. Прокуратура еще не успела рассмотреть заявление, а заместитель руководителя пресс-службы ГПУ уже мое заявление откомментировал. Он заявил, что скорее всего в возбуждении дела будет отказано, а Федур в установленные сроки получит решение. Я подал заявление прокурору города Киева, потому что в Киеве это преступление было совершено. Оказывается, прокуратура города тут же сообщила об этом в ГПУ, а пресс-служба, еще не проведя проверку фактов, изложенных в заявлении уже заявляет, что в возбуждении дела будет отказано. Исключительный цинизм. Ведь не дело прессс-службы принимать решения по сути заявлений. Я убедился в том, что правильно сделал, что обратился в парламент и к Президенту, с просьбой уволить Медведько. Я с нетерпением жду решения прокуратуры. Главная беда нашей страны – безответственность власти. Чиновник не отвечает за свои правонарушения. Что будет делать прокуратура? Выкручиваться из ситуации и отказывать в возбуждении уголовного дела. Но тогда возникает очень интересный момент. Тогда можно все эти материалы уголовного дела публиковать. Потому что прокуратура уголовного дела не возбуждает. Если будет вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, ввиду того, что нет состава преступления, тогда журналисты и другие лица, обладающие отдельными документами из этого дела, могут их публиковать. Я после этого снова обращусь к прокуруру города Присяжнюку за разъяснением. Учитывая обстоятельства, что нет гостайны и ничего не разглашено, получается, что можно публиковать любые материалы уголовного дела, стенограммы судебных слушаний. А я знаю, что они уже есть за пределами судебных заседаний. Так зачем мы тогда тратили время и деньги на экспертизу?
Ответ прокуратуры я должен был получить еще 26 мая. Ничего я не получил. Никто мне не звонил и я не получал решение по почте. Очевидно, что уже сейчас решение принято. Но боюсь, что ГПУ примет его, забыв даже опросить не только Медведько, но даже меня. Проводя достледственную проверку они забудут отобрать объяснения и у меня и у Медведько.
— Сейчас чувствуется, что уже мало кого интересует дело Гонгадзе. Люди начинают о нем забывать. В чем, на Ваш взгляд его значимость для Украины?
— Это в первую очередь тест на государственность. Или мы останемся каким-то неопределенным, несформировавшимся племенем. Или станем гражданским обществом. Если мы гражданское общество и стремимся к цивилизованному пути, к демократиии – мы должны полностью разобраться в этом деле. Демократия, это не безответственность, демократия это не беспорядок. Демократия это как раз все наоборот. И не граждане – инструмент государства. А государство интструмент граждан по управлению данной общностью людей на этой территории. Если мы имеем государство, то мы обязаны обеспечить расследование этого дела. Нам нужно доказать, что мы признаем европейские ценности. Это знаковое дело. И если дело будет рассматриваться также как сейчас, то мы покажем всему миру, что у нас власть неприкосновенна, что чем выше чиновник, тем больше ему позволено. Что убийство абсолютно невинного человека является нормой — если ты имеешь высокий государственный пост, что нормой является использование государственных структур для реализации убийств.
Я буду подавать иск к Украине в интересах леси Гонгадзе. Потому что Гонгадзе убила власть.
И то, что судебное заседание проходит в закрытом режиме, лишь подтверждает все вышесказанное. Гонгадзе убила власть и сейчас власть говорит, что это убийство — государственная тайна. Дело Гонгадзе – это тест. И я боюсь, что мы этот тест не прошли. А поэтому будет еще очень много страданий и проблем у нашего народа.
— Вы уверены, что через пару лет об этом деле не забудут все?
— Нет. Это историческое дело. Люди, которые сейчас принимают участие в этом процессе, как бы это пафосно сейчас не звучало, понимают они это или нет – войдут в историю Украины. Но войти можно по разному. В Киевском апелляционном суде рассматривались весьма серьезные и знаковые дела. В нем рассматривалось дело Бейлиса, дело Стуса, и вот – дело Гонгадзе. Бейлис был оправдан судом и это было торжество правосудия. Стуса отправили в лагерь – и это был позор. И вот третье дело, которое станет для Украины или очередным позором или очищением от позора.
Это самое значимое дело за весь период независимости Украины. И я не могу понять, почему государственной обвинение не поддерживает хотя бы заместитель генерального прокурора? Если генпрокурор уж слишком занят. Мне могут рассказывать, что в стране слишком много дел. Но это же знаковое дело этой страны. Чтобы случилось с генпрокурором, если бы он представлял государственное обвинение в суде? Корона бы упала? Почему никто из них не сел поддерживать обинение? Боятся мальчики? Боятся войти в историю в весьма неприглядном свете. Боятся стать позором нации.
— На одно из заседаний по этому делу приходил господин Рыбачук, обещал поддержку Президента в гласном рассмотрении этого дела? Чем закончилась эта встреча?
— Ничем. Только разговором на лестничной площадке суда. Он пригласил меня встретиться. Но когда я пришел в секретариат, мне сказали, что Рыбачук в командировке. Эта командировка продолжается и по сей день. А я бы хотел встретиться с Рыбачуком и с Президентом. Чтобы рассказать, каким именно образом президент может войти в историю с делом Гонгадзе.
Завтра главным виновным по делу Гонгадзе будет президент Ющенко. Потому что не организовал надлежащее расследование, не обеспечил гласности и прочее. К нему будут цеплять различные ярлыки. И в этом есть своя логика. Да, он не может влиять на суд. Но ведь он же назначал Медведько генеральным прокурором? Да, его избирал парламент, но Президент назначал. И завтра упрек будет именно Президенту. В тот день, когда парламент проголосовал за Медведько, я сказал, что дело Гонгадзе похоронили навсегда.»
Беседовал Станислав Речинский, “ОРД”
