Я знал, что УГО является незаконным воинским формированием. Осознанная передача мною имущества незаконному воинскому формированию означала наличие в моих действиях прямого умысла. То обстоятельство, что Президент Украины принял решение хранить незаконный статус УГО в тайне, вовсе не означало, что я освобождался от уголовной ответственности за свои противозаконные действия. Скорее наоборот, это усугубляло мое положение. Потому я не мог допустить передачу спецтехники УГО даже формально.
Моя жесткая позиция (в вопросах безопасности Президента я компромиссов не признавал) заставила Гайдука заявить, что УГО не нуждается ни в помощи «Нового поколения», ни уполномоченного распорядителя Центра. Что ж, с Богом, как говорится. Я также предупредил, что сведения о взятке должны быть переданы в соответствующие органы для проведения официального расследования. В противном случае действия Гайдука будут расцениваться как попытка оказания давления на Президента Украины с целью принятия необоснованного решения. А это как раз тот случай нанесения ущерба национальным интересам, о котором я говорил выше. В такой ситуации не только Президент Украины выступит арбитром, здесь пахнет уголовным преступлением. Мне бояться было нечего, а как будут подобные действия квалифицированы Кравчуком и прокуратурой, предсказать не трудно. Естественно ни о какой взятке речь не шла и, скрипя зубами, Гайдук пошел на мировую. О состоявшемся разговоре я доложил Кравчуку.
Вопрос: Виктор Иванович, Вы упомянули наградной оружейный фонд Президента Украины. Что это такое?
Как-то в начале 1993 года ко мне обратился Министр оборон Украины К.Морозов с предложением создать наградной фонд Президента Украины. Я ответил, что частично эта задача уже осуществлена, так как в деятельности Центра содействия Президенту Украины предусмотрено два вида благодарственных писем от имени Президента Украины за подписью самого Президента и уполномоченного распорядителя Центра. Тогда Морозов уточнил, что речь идет об именном оружии, которым Президент Украины мог бы награждать за особые заслуги, в том числе как Главнокомандующий Вооруженных Сил Украины. Такие примеры в истории государств известны. Идея мне понравилась, и я передал ее Леониду Макаровичу. Он отнесся к этому положительно и предложил секретарю Администрации Президента Украины Н.Хоменко, мне и К.Морозову продумать процедуру вручения именного оружия, правовой статус наградного фонда и место хранения оружия.
В этой связи я обратился к заместителю Министра внутренних дел Украины В.Недрыгайло. Необходимо было действовать в соответствии с законодательством, а государственная разрешительная система (выдача разрешений на приобретение, регистрацию, учет и хранение огнестрельного оружия) находилась в ведении именно этого министерства. Выяснилось, что никаких формальных препятствий реализации идеи К.Морозова не было.
Нам осталось решить вопрос места хранения наградного оружия и определить ответственных лиц за его получение. Предполагалось, что сначала это будет 10-15 пистолетов и револьверов различных систем и стран-изготовителей. К тому времени уже стоял вопрос создания УСО и моего перехода на службу в Министерство обороны Украины. Потому Н.Хоменко предложил мне лично принять оружие на хранение, а затем создать соответствующие условия в УСО, как воинском подразделении украинской армии. Так и было сделано.
Мне очень импонировало работать с К.Морозовым еще потому, что у него слова не расходились с делом. Касалось ли это Президента, меня или УСО, более незначительных вопросов – значения не имело. 9 апреля 1993 года раздался звонок из комендатуры охраны Администрации Президента и мне сообщили, что прибыл м-р Шевченко с поручением Министра обороны Украины. Майор доставил 10 единиц оружия в коробках, которое я у него и принял. В моем служебном сейфе не было места для такого количества оружия. Согласовав вопрос с начальником Службы безопасности Президента Украины В.Вакуленко, я обратился к своему тезке, заместителю коменданта Администрации Нетуну Виктору Ивановичу с просьбой выделить для этого металлический шкаф в оружейной комнате комендатуры. Вопрос не отличался сложностью решения и не требовал дополнительных согласований так как полностью находился в компетенции Комендатуры.
После создания УСО наградной фонд Президента Украины переместился в оружейную комнату Управления. Выдача наградного оружия осуществлялась на основании письменных распоряжений Президента, копии которых направлялись мне и в МВД Украины, как основание для выдачи и регистрации оружия. После этого я выдавал А.Хоменко оружие и на нем (как правило на коробках) делались дарственные надписи. Среди награжденных фигурируют такие известные лица как Василишин, Морозов, Плющ, Кудюкин.
23 июля 1994 года Президент Украины Л.Кучма своим первым распоряжением ликвидировал Управление специальных операций, а спустя четыре дня директива Министра обороны Украины Д-017 продублировала указания нового Главнокомандующего Вооруженными Силами Украины. Управление было расформировано без каких-либо объяснений и вопросов. Решалась судьба личного состава и имущества Управления. В то время я неоднократно пытался обратиться в Администрацию Президента Украины, чтобы хоть с кем-то решить вопрос передачи наградного фонда. К сожалению там не с кем было разговаривать. Возможно тогда эти вопросы никого не интересовали, может со мной просто боялись или не хотели встречаться?
31 декабря 1994 года я был уволен в запас из рядов Вооруженных Сил Украины. К тому времени я уже имел на руках авиабилеты до Будапешта. Мне не оставалось ничего другого, как накануне отлета передать имевшееся у меня оружие (7 пистолетов различных систем и калибров) в военную разведку, что и было сделано. Я благодарен начальнику ГУР МО Украины А.Скипальскому за то, что он с пониманием отнесся к тому положению, в котором я оказался. В противном случае меня просто могли арестовать за незаконное хранение оружия. Как бы я потом объяснял, что искал, но так и не нашел возможность передать наградной фонд в Администрацию Президента? Не идти же на Хрещатик!
Вопрос: Роль «Нового поколения» и УСО в проблемах МО?
Мои контакты в Министерстве обороны Украины позволяли ориентироваться в том, что происходит в этом силовом ведомстве. Не случайно именно нам с помощником Президента по военным вопросам В.Петенко было поручено Л.Кравчуком «побеспокоиться» о создании необходимых условий формирования Вооруженных Сил Украины, а советнику Администрации Президента Украины В.Шмелеву заняться вопросами социальной защиты военнослужащих, уволенных в запас из Вооруженных Сил и решение проблемы бесквартирных офицеров. Не следует путать понятие «создать условия» с понятием «формирование». Моих знаний в сфере военного строительства для разработки соответствующей концепции формирования Вооруженных Сил Украины было недостаточно. Для этого привлекались соответствующие специалисты, в том числе начальник штаба вооружений Вооруженных Сил — заместитель министра обороны Украины доктор технических наук генерал-лейтенант И.Олейник.
Возможно события так бы и развивались, но в том же 1992 году Л.Кравчук согласился с предложением министра обороны Украины К.Морозова о поступлении всех средств от реализации военного имущества на счет этого ведомства. По оценке военных специалистов это могло составить около 4-х млрд.дол.США в год! При этом предлагалось 50% валютной выручки, поступившей в адрес Министерства обороны, отчислять в бюджет государства. Как видим, профессионализм не обязательно служит препятствием соблюдения национальных интересов, позволяет быть выше ведомственных амбиций, руководствоваться принципами порядочности и патриотизма. Но об этом замысле сегодня не принято вспоминать. А напрасно.
В середине 1993 года возникла ситуация, послужившая в дальнейшем формальным поводом для многочисленных измышлений и некоторых уголовных обвинений. Связано это с деятельностью Украинского фонда «Новое поколение», руководителем его Дирекции и советником Администрации Президента Украины Вячеславом Шмелевым.
В то время «Новое поколение» активно разрабатывало концепцию реализации президентского Указа о социальной защите военнослужащих. Отдельной статьи на эту тему в бюджете Украины не существовало, и все подходы к решению заключались в «выбивании» дополнительного финансирования. Мы попытались подойти к проблеме с другой стороны, предусматривающей поступление средств от реализации имущества Министерства обороны Украины, военной техники и вооружений. Речь шла об излишках имущества на армейских складах, а также боеприпасах с истекающим сроком использования. Кроме того, для решения таких проблем как «бесквартирные офицеры» и социальная адаптация военнослужащий, уволенных в запас из Вооруженных Сил Украины, необходима была целостная программа. Она была создана «Новым поколением» совместно с руководителями Главного управления строительства и расквартирования войск Министерства обороны Украины генералами Рудковским и Малиновским.
Украина нуждалась в своих Вооруженных Силах, а потому в Министерстве обороны разрабатывалась новая структура, состав, назначение и применение украинской армии. Вырисовывались направления ее реорганизации из того, что осталось от военных округов бывшей Советской Армии, находившихся на территории Украины. Необходимо было найти разумный компромисс между новой военной доктриной, научно-промышленным потенциалом нашего ВПК и возможностями армии. Потянув за ниточку с одной стороны, мы уперлись в нерешенные жизненно важные вопросы организации Вооруженных Сил Украины с другой стороны. Без комплексного подхода нечего было и думать о разрешении такой сложной задачи. Но откуда этому подходу было взяться, если даже между руководством Верховного Совета, Президентом и Премьер-министром Украины взаимопонимания не было. А проблема была. К тому времени Украина только начала приобретать опыт реализации военной техники и вооружений. На традиционных рынках этих изделий нас никто не ждал и пускать на них не собирался. Огромный потенциал, находящийся на складах в расчете на обеспечение активных боевых действий группировок ВС СССР в Европе, а также поддержку стран Варшавского договора, составлял по оценкам специалистов миллиарды долларов.
Работа «оборонки» с ее НИИ и КБ всегда подчинялась Главному заказчику, то есть Министерству обороны, которое не только оплачивало свои заказы, но и контролировало их исполнение через мощный механизм военной приемки. Органы КГБ играли при этом свою необходимую, но вспомогательную роль, связанную главным образом с защитой секретов и контрразведывательным обеспечением объектов ВПК. Оценкой военного потенциала вероятного противника, получением сведений о современных и суперсовременных разработках военной техники стран НАТО занималось ГРУ ГШ МО СССР. Именно благодаря военным разведчикам армия формулировала свои задания ВПК. Все самое передовое и лучшее шло в войска. В третьи страны никогда не поставлялись последние разработки. Испытывались, — да, но не продавались.
Отсутствие достаточных средств в бюджете Украины даже на текущие расходы (денежное содержание, картошка, портянки, тепло и т.д.) полностью ломало этот продуманный и налаженный годами механизм. Вооруженные Силы, ВПК, СБУ и зарождающаяся военная разведка Украины существовали сами по себе, органически не взаимосвязанные и не подчиненные одной общей стратегической задаче обеспечения национальной безопасности страны. Все вытеснялось повседневными заботами.
Каждое ведомство выживало и реформировалось на свой страх и риск, понимая по своему возможные задачи. Предприятия оборонки в отсутствие Главного заказчика начали искать возможности реализации своей продукции внутри страны (так называемая конверсия) и за рубежом. В структуре Министерства машиностроения, ВПК и конверсии Украины возникло такое специализированное предприятие как «Укринмаш». Главный военный потенциал Украины по-прежнему находился в ведении Министерства обороны. Оно же создало свой Коммерческий центр и, в первую очередь, для реализации излишков военного имущества. Предполагалось, что за счет их продажи (а это миллиарды долларов США) Министерство обороны не только закроет текущие потребности Армии, но сможет финансировать создание и приобретение новой современной техники, разместив заказы на предприятиях ВПК. Вполне естественно, когда уполномоченный государством орган распоряжается своим имуществом, а средства от его реализации направляет на решение стоящих перед ним задач.
Но не все исходили из такой логики. Руководство СБУ навязывало главе государства свою позицию, мотивируя ее необходимостью усиления контроля за таким специфическим видом деятельности как торговля оружием. Кто же против? Контролируйте. Представитель СБУ (в мое время им был начальник ПГУ СБУ генерал-майор А.Шарков) вошел в состав Государственной комиссии экспертного контроля и играл в ней далеко не последнюю роль. Кроме того, часть военной техники реализовывалась через внешнеторговое предприятие «Прогресс», деятельность которой особо тщательно опекалась СБУ. Комиссионные от реализации оружия были неплохим подспорьем в деятельности Службы помимо государственного бюджета. Еще одно ведомство располагало своими собственными арсеналами – МВД Украины, но их запасы не шли ни в какое сравнение с масштабами МО.
Не следует заблуждаться на мой счет. Я не мог разобраться в этом вопросе, не имея соответствующей подготовки, а только располагая необходимой информацией. Без помощи зам.министра обороны-начальника Управления вооружений Олейник И.И., его знаний работы механизма военных заказов, приемки и финансирования, возможностей собственных предприятий МО и Минмашпрома Украины, я не смог бы сложить целостной картины.
Вопрос: Ну а «проколы» у Вас были?
Из серьезных промахов в работе я могу назвать один. Связан этот «прокол» с так называемым «оружейным скандалом» вокруг панамской компании «Global technologies international» (дальше по тексту — «Глобал…») и ее президента Д.Стрешинского. Этот факт стал широко известен благодаря книге Л.Фросевича «Туринська шахівниця». Мне остается только прокомментировать кое-что из журналистского расследования Леонида Борисовича.
Опуская детали, остановлюсь на некоторых конкретных действиях господина Стрешинского и не его одного. С конца 1992 года руководство компании «Глобал…» мучил классический вопрос „что делать?” Оружейный контракт с украинским спецэкспортером-государственным предприятием „Прогресс” завис на три месяца. Полная неопределенность с будущими поставками заставили Стрешинского обращаться во все инстанции. Естественно, что вразумительного ответа он получить не мог и терялся в догадках. Отказ в экспорте не носил для Стрешинского официальный характер. Порядок функционирования нашей Правительственной комиссии экспортного контроля не предусматривал объяснения причин отказа в разрешении на экспорт и не давал возможности иностранному покупателю опротестовать или обжаловать такое решение.
В середине января Дмитрий обратися ко мне с просьбой организовать ему встречу с Кравчуком. С учетом неопределенности ситуации, я посоветовал написать Президенту Украины письмо. Предполагалось, что в нем найдет отражение помощь компании Общественному координационному центру содействия Президенту Украины. Речь идет о телевизионном оборудовании фирмы SONY, переданном Центру компанией «Глобал…» еще в ноябре 1992 года и активно используемом пресслужбой Администрации Президента Украины. Вопрос закупки в Германии специальных технических средств тогда еще только обсуждался.
Должен уточнить один принципиальный момент. Согласно Положения о Центре вопросы использования (конкретного применения) имущества Центра определял не даритель, а уполномоченный распорядитель Центра. Потому Стрешинский мог только предполагать для кого предназначалось это имущество.
19 января 1993 года меня вызвал Леонид Макарович и предложил ознакомиться с письмом “Глобал…” на его имя. Президента интересовал вопрос технического оснащения его Службы безопасности, фигурировавший в письме Стрешинского, и некоторые очевидные отклонения от предварительных договоренностей. В тот момент я не мог ответить ничего вразумительного так как для меня версия Стрешинского о приобретении спецтехники для СБПУ компанией „Глобал…” стала полной неожиданностью. Объясню почему.
В ноябре-декабре 1992 года, после ознакомления с рекламными проспектами продукции немецкой компании ЗИПЕ, было принято решение о приобретении интересующих нас изделий из представленного перечня. Бюджетного финансирования на эти цели Управление государственной охраны Украины не обеспечило. Кравчук категорически возражал по поводу использования дополнительных государственных средств на свою безопасность. Оставались возможности Общественного координационного центра содействия Президенту Украины, уполномоченным распорядителем которого я был. Одна из задач Центра заключалась в оказании содействия Службе безопасности Президента Украины в ее техническом оснащении. С генеральным директором Дирекции Украинского фонда “Новое поколение” Вячеславом Шмелевым было согласовано финансирование этой закупки в размере 300 000.00 дол.США. Стрешинскому отводилась роль финансового посредника, о чем с ним договаривался Вячеслав Борисович. Вопрос был доложен Президенту Украины. В конце январе 1993 года предполагалась поездка уполномоченного распорядителя Центра (В.Паливоды) в Германию для согласования номенклатуры и количества заказываемых на фирме ЗИПЕ изделий.
А в письме президента “Глобал…” говорилось, что: “… фирма взяла на себя ответственность безвозмездно оснастить Службу безопасности Президента Украины специальной техникой и вооружением, а также велись переговоры с СБУ о льготных поставках для СБУ специальной электронной техники. На сегодняшний день фирмой оплачена партия электронной спецтехники для СБПУ на сумму 377 000, — дол. США.” (том 1, л.д.116 уголовного дела Паливоды).
Кравчук отнесся к содержанию письма и его расхождению с имеющимися договоренностями значительно спокойнее чем я. Он также поинтересовался “льготными поставками для СБУ специальной электронной техники”, о которых упоминалось в письме. Я знал, что Стрешинский вел такие переговоры, но в нюансы этого вопроса не вникал.
Дмитрия Яковлевича удалось застать выходящим из кабинета помощника Президента Украины по военным вопросам В.Петенко. На мои вопросы Стрешинский ответил, что в текст вкралась опечатка. Вместо абривиатуры СБПУ следует читать СБУ. Речь шла о конфиденциальном заказе электронной техники Службой безопасности Украины!
Относительно оснащения Службы безопасности Президента Украины (СБПУ) специальной техникой и вооружением Стрешинский заявил, что не видит разницы между Центром содействия Президенту Украины и охраной главы государства. Он также подтвердил договоренности с руководством компании ЗИПЕ, свою готовность принять участие в сделке и взять на себя расходы по доставке спецтехники в Киев. Так Стрешинский понимал „безвозмездное” оснащение СБПУ.
Все это нашло отражение в материалах моего уголовного дела. Но тогда, в марте 1993 года, я этому письму не придавал особого значения. Через меня и других руководителей СБПУ проходили сотни обращений к Президенту, в том числе не имеющих никакого отношения к вопросам безопасности, но по тем или иным признакам попавших в руки сотрудников личной охраны Президента. Значительно позже выяснилось, что именно это письмо использовала СБУ в качестве формального повода уголовного преследования Паливоды. Оно же стало “сенсацией”, раскрывающей роль Кравчука, других государственных руководителей в торговле оружием и деле Стрешинского.
Чтобы иметь представление о том, как фабрикуются сенсации и штампуются национальные герои достаточно обратиться к «расследованию» Л.Фросевича и некоторым его оценкам участия украинских должностных лиц в этом процессе. Фросевич пишет:
«В начале 1996 года мне удалось неофициально поговорить со следователем военной прокуратуры Центрального региона Украины, полковником юстиции Леонидом Ковалевым.
— Мы допрашивали Константина Петровича.
— И чем же, интересно, генерал Морозов мотивировал продажу оружия такой темной особе, как Стрешинский?
— А тем, что этот вопрос решался на уровне государственных деятелей, членов правительства….
По сути, Леонид Тихонович одним из первых следователей в государстве публично заявил, что вопрос продажи оружия Стрешинскому “решало руководство страны”. Что бы сказать ТАКОЕ, нужно иметь мужество. Да даже за одни эти слова власть могла растоптать Ковалева! А Леонид Тихонович нашел в себе мужество сказать “крамолу”». (Стр. 213 книги «ТШ»)
Журналист сам утверждает, что беседа с Ковалевым не носила официальный характер. Это означает, что ни о каком «публичном заявлении следователя» речь идти не может. Вывод Фросевича о «крамоле» справедлив только в отношении того, что следователь военной прокуратуры Центрального региона Украины раскрыл журналисту материалы следствия. Но закон предоставляет Ковалеву право самому решать, что составляет тайну следствия, а что нет. Если это действительно «крамола», как утверждает Фросевич, то Ковалев совершил должностное преступление, не имеющее ничего общего с понятием «мужество». Только сам Ковалев знает, чем он при этом руководствовался. Я думаю, что выводы Фросевича являются для Леонида Тихоновича такой же неожиданностью, как и для меня. Тем более, что источником «крамолы» был не сам Ковалев, а К.Морозов. Следуя логике Фросевича, — Морозов проявил мужество, заявив в ходе следствия ТАКОЕ…
Что же особенного сообщил следствию Морозов в 1996 году, чтобы за это его или Ковалева могла «растоптать власть»? Еще 31 декабря 1991 года Л.Кравчук подписал Указ №98 «О порядке реализации войсками Вооруженных сил на территории Украины материальных средств, техники, вооружения и недвижимости», а 3 января 1993 года Указ №3/93 «О совершенствовании государственного экспортного контроля». В Постановлении Кабинета Министров Украины №160 от 4 марта 1993 года «О совершенствовании государственного контроля за экспортом (импортом) оружия, военной техники и материалов, которые могут быть использованы для их создания» говорится:
«Преобразовать Правительственную экспортно-техническую комиссию, созданную постановлением Кабинета Министров Украины от 25 марта 1992 г. № 153 (153-92-п), в Правительственную комиссию экспортного контроля во главе с Евтуховым Василием Ивановичем – Вице-премьер-министром Украины.»
Эти документы несекретного, то есть публичного характера. Напомню, что Правительственную экспортно-техническую комиссию возглавлял В.Антонов — министр машиностроения, ВПК и конверсии. К.Морозов тоже был членом Кабинета министров Украины, не говоря уже о В.Евтухове. Естественно, что речь идет о правительственном, то есть государственном уровне. Кого конкретно имеет ввиду Фросевич под “руководством страны”, можно только предполагать. Сам же Морозов, судя по утверждению Ковалева, такого выражения вообще не использовал!
Вряд ли меня можно подозревать в любви к Кучме и его власти. Но даже это не дает мне оснований согласиться с абсурдным выводом Фросевича о том, что Ковалеву что-либо угрожало в связи с его “откровениями” перед журналистом.
Но обратимся к ситуации с письмом Стрешинского и ее оценке руководством СБУ:
«Когда Стрешинского лишили лицензии, он направил главе государства письмо (19 января 1993 г. — Ред.) и в нем рассказал, какой он хороший, какую выгоду принесет его бизнес Украине. Само по себе письмо нормальное. И Леонид Макарович пишет резолюцию для Виктора Антонова, мол, в чем вопрос, Марчук и Морозов поддерживают» (Е.Марчук, интервью “Киевским ведомостям”).
На мой взгляд обращение «Глобал…» к Президенту Украины было для Евгения Киилловича крайне нежелательным явлением, привлекшим внимание Кравчука к специфической позиции руководства СБУ в вопросе торговли оружием.
Было бы странно ожидать, что Стрешинский станет хулить себя и свою компанию в письменном обращении к Президенту Украины. Но то, что его деятельность по сути принесла пользу Украине, — сомнений не вызывало. Резолюция Кравчука на письме гласит: «Срочно Антонову В.И. Прошу решить без волокиты. Мне доложить. Морозов К.П. и Марчук Е.К поддерживают. В чем вопрос? 19.01.93» (Подпись Кравчука)
Обращаю внимание на то обстоятельство, что Марчук сам дает оценку письму как «нормальное»! Значит ни по внешним признакам, ни по содержанию этого документа у СБУ претензий к автору не было и нет. Тем более нелогично выглядят дальнейшие действия.
В одном из интервью Л.Фросевичу Евгений Кириллович комментирует описываемые события следующим образом: «Стрешинский, получив этот документ, делает несколько десятков копий и буквально врывается в Министерство обороны с претензиями. Мол, почему тормозите выполнение контракта, вот резолюция… Одновременно организовывается «наезд» на Антонова… И тот подписывает ему разрешение без согласия Правительственной комиссии экспортного контроля» (Стр.135 книги «ТШ»<SPAN style=”FONT-WEIGHT: normal; FONT-SIZE: 12pt; FONT-FAMILY: Arial; mso-ansi-langu
