Вопрос: Возможно, новое руководство страны действительно имело основания ликвидировать УСО как механизм тоталитарного правления Кравчука?
Возможно, но тогда делать это необходимо было в соответствии с действующим законодательством. Не следует забывать, что речь идет о государственном правоохранительном органе, а не обществе с ограниченной ответственностью, учрежденном Л.Д.Кучмой. Управление демократическим государством не предполагает принятия решений главой государства на основании чьих бы то ни было предположений или желаний. Я об этом уже говорил. В противном случае следует признать, что мы вернулись к тоталитарному режиму или скрытой форме монархии. Тогда нам нечего делать среди государств, выбравших демократический путь развития.
До зимы 2004-2005 г.г. можно было еще сомневаться в национальном выборе. «Майдан» показал, что народ с тоталитарными методами управления государством не согласен. Странно, но сегодня в этих методах ничего не поменялось ни по форме, ни по содержанию. При чем здесь УСО или СБПУ, которых давно не существует?
Возможно кое кому следует вспомнить «дедушку» Ленина и задуматься над его оценкой «революционной ситуации»? Это народу Украины позволительно «хотеть», а власть должна «мочь» выполнить волю (желание) народа! Под флагом какого цвета это произойдет, — значения не имеет. Граждане Украины полюбят тот цвет, который будет ассоциироваться с выполнением его желаний, а не наоборот. А если власть «не может», — всегда следует помнить, что цветовая гамма имеет массу оттенков!
Вопрос: Существует мнение, что возглавляемое Вами Управление специальных операций причастно к подготовке покушения на премьер-министра Украины Л.Кучму. Возможно ликвидация УСО связана именно с этим?
Формулировка и стиль постановки вопроса напомнили мне «протокольные» вопросы следователей прокуратуры по моему делу. Официально этот вопрос мне никто и никогда не задавал. Мне известен факт косвенной привязки УСО к возможному покушению на Л.Кучму в период его премьерства. Сделал это без каких-либо объяснений и комментариев Л.Фросевич в статье «Спецоперации во имя диктатуры?». Какая цель при этом преследовалась, — не знаю, а скатываться до предположений не считаю необходимым. Вот и вся причастность. Могу уточнить, что мне ничего не известно о покушении на Л.Кучму и готовилось ли оно вообще. Предметом моей деятельности был Кравчук.
Возможно, кто-то на моем месте попытался бы заработать дивиденды перед новым политическим руководством, и, воспользовавшись ситуацией, заявил о своей причастности к подготовке такого террористического акта. Тем более, что своей публикацией Фросевич создал для этого выгодные предпосылки. Меня такой «героизм» не интересует.
Вам наверняка известно выражение ……. о черной кошке в черной комнате? Этот ажиотаж вокруг «покушения» очень напоминает поиск именно такой кошки.
Вопрос: Были ли у Вас недоброжелатели?
А у кого их нет? Я же не конфетами торговал. Напомню, что первая часть этого интервью называется «Чужой среди своих». Мои служебные обязанности практически не оставляли места для нормального (обычного) человеческого общения. Времени катастрофически не хватало даже для семьи. Случайные контакты с прохожими на улице (я тоже ходил пешком и пользовался общественным транспортом) общением назвать сложно. Знакомые или соседи по квартире были в основном сотрудниками правоохранительных органов и членами их семей. Так что предпосылок для враждебного или недоброжелательного отношения ко мне в быту не было.
Другое дело, — служба. Здесь ситуация выглядит иначе. Целью возглавляемых мною специальных подразделений была защита и реализация государственных интересов Украины, в том числе вопреки интересам таких государств как США, Россия, Германия, Израиль и т.д. Тому имеется достаточно конкретных примеров, часть из которых я привел ранее. Естественно, что государственные органы (специальные службы), коммерческие компании и простые граждане этих государств отстаивают свои собственные интересы. Зачастую это делается вопреки интересам Украины. Такая враждебная по отношению к нам деятельность осуществлялась и осуществляется различными способами в зависимости от имеющихся возможностей. А проявляется это в том, что «объекту внимания» создают условия, препятствующие выполнению им своих должностных обязанностей. Путем анализа обстоятельств, препятствующих осуществлению задач СБПУ и УСО по обеспечению жизнедеятельности главы государства (выполнению им своих полномочий в интересах народа Украины) не сложно установить кто и каким образом осуществлял такую подрывную деятельность. Следует понимать, что исполнителями чужой воли могут быть не только иностранные граждане, но и наши соотечественники, в том числе занимающие высокое должностное положение. Теоретически Президент Украины тоже может быть носителем интересов чужого государства. Как, например, расценивать позитивные оценки деятельности руководителей Украины, звучащие не из уст граждан Украины, а высшего руководства других государств? (Я объяснял подобную ситуацию на примере руководства РУМО США.) Это значит, что такой руководитель за деньги украинского народа отстаивает интересы чужого государства. Совпадают эти интересы с интересами Украины? Если не совпадает, — налицо признаки государственной измены.
Все сказанное находится в пределах существующего правового поля, требующего определенных действий конкретных государственных органов. Остается предположить, что эти органы выполняют свою задачу, а не стали соучастниками преступлений против собственного народа.
Вопрос: Вы можете привести примеры такой подрывной деятельности?
Конечно, в том числе с учетом Вашего предыдущего вопроса о «недоброжелателях». Речь идет именно о действиях, а не признаках такого вида преступления. В должности начальника Управления специальных операций, мне приходилось по новому строить взаимоотношения с другими силовыми структурами и ведомствами нашего государства, в том числе и с УГО. Нельзя сказать, что происходило это в обстановке полного понимания и дружеской взаимопомощи. Случалось, что приходилось искать поддержку и у Леонида Макаровича. Мою близость к Президенту и высокую степень его доверия не всегда воспринимали адекватно. Пример с задержанием Стрешинского сотрудниками милиции и выдвижения мне обвинения прокуратурой Радянского района Г.Киева я уже приводил. Другой пример.
Еще в 1990 году в наш адрес Председателя Верховного Совета УССР поступила небольшая гуманитарная помощь медицинской компании «Boehringer Ingelcheim Pharma GmbH» (Вена, Австрия) с витаминами, шприцами, градусниками и еще какой-то мелочью. Занимался этим наш врач Юрий Сакун. Он обратился ко мне с просьбой помочь компании в поиске помещения под офис. Представителем «Boehringer Ingelcheim Pharma GmbH» на Украине была Людмила Иванова, в прошлом сотрудница 4-го Главного управления Минздрава УССР. Один из моих знакомых откликнулся на просьбу и помог решить проблему иностранной компании. Я уже забыл об этой истории, но летом 1993 года она всплыла вновь. И в каком контексте!
После моего возвращения из Крыма, где УСО проводило учения, Кравчук пригласил меня к себе и сообщил «радостную весть». У него с докладом побывал начальник Управления государственной охраны Украины М.Гайдук с «достоверными оперативными данными» о злоупотреблениях В.Паливодой служебным положением. Кроме того, по мнению Гайдука, деятельность УСО препятствовала выполнению УГО своих задач, а мое поведение, как уполномоченного распорядителя Центра содействия Президенту Украины, носило коммерческий характер и было несовместимо с государственной службой. Все это подкреплялось демонстрацией внушительного вида папки, именуемой «оперативной подборкой». В качестве негативного примера приводились учения в Крыму. Особо подчеркивалось то обстоятельство, что Паливода якобы препятствует использованию специальной техники сотрудниками УГО. Моя «коммерческая» деятельность связывалась с Украинским фондом «Новое поколение».
Таким образом перед Президентом Украины был поставлен вопрос не только о недостойном поведении руководителя, но и упразднении самого Управления специальных операций. Свет на логику и мотивы поведения Гайдука проливают более поздние события, связанные с моим уголовным делом. В этой связи приведу показания А.Лобаня, данные им следователю прокуратуры в 1996 году:
«Он (Паливода) производил впечатление человека купи-продай. Меркантильность Паливоды была во всем.» (Уголовное дело, том 4, лист дела 77-оборот.)
Что сказать в свое оправдание? Каждый имеет право на собственное мнение, и оно может быть достойно уважения. А может и не быть. Лобань «случайно» запамятовал, что именно благодаря моей «меркантильности» и «коммерческой» деятельности в качестве Уполномоченного распорядителя Центра содействия Президенту Украины сотрудники СБПУ, в том числе сам Анатолий Яковлевич, получали немалые внебюджетные денежные поощрения. Как следует из Акта ревизии финансово-хозяйственной деятельности Дирекции Украинского фонда «Новое поколение» от 24 мая 1995 года:
«Дирекцією … допускалися виплати грошових заохочень працівникам Служби безпеки Президента України. Так, згідно листа, підписаного заступником начальника СБПУ Паливодою, було виплачено 30 тис. крб. працівникам СБПУ. У січні 1993 року було выплачено 21 працівнику СБПУ 100 тис. крб. по результатам роботи за 1992 рік.»
Этот Акт находится в материалах уголовного дела. По тем же документам легко проверить, пользовался ли финансовой помощью «меркантильный» Паливода? И дальше:
«Он мог находясь за границей купить не считаясь музыкальный центр за 1 тыс. долларов и не один. В это же время мы имея деньги старались что-то взять подешевле и для семьи. Его же покупки носили только материальный характер.»
Естественно, я расходовал деньги, и не только во время зарубежных командировок. В одну из поездок я действительно приобрел двухкассетный магнитофон с CD-проигрывателем, которым до сих пор пользуется моя крестница Виктория. Каюсь, не все покупки были «для семьи». Телевизор китайского производства, приобретенный мною за 100 $ в Нью-Йорке, использовался в офисе УСО в здании Администрации Президента. Как распорядился Анатолий Яковлевич своим телевизором, купленным в том же магазине, — не знаю. Меня это не касается. Каждый вправе тратить заработанные деньги по собственному усмотрению. Лобань не член моей семьи, и не ему комментировать расходование бюджета семьи Паливоды.
«У Паливоды всегда были деньги, особенно это стало заметно, когда он стал заниматься в Центре и иметь отношения с генеральным директором фонда «Новое поколение» Шмелевым. На людях они всегда держались вместе, создавая видимость, что действуют наравне, однако чувствовалось, что Паливода руководит Шмелевым, а последний смотрит ему в глаза. Больше о их взаимоотношениях я ничего не знаю.»
Что плохого в том, что у тебя есть деньги? На мой взгляд, — плохо, когда их нет. Затрудняюсь определить, как и чем Лобань «чувствовал» наши со Шмелевым взаимоотношения, но я отношусь к категории людей с традиционной сексуальной ориентацией и не хочу, чтобы у кого-то сложилось ошибочное мнение на этот счет. Как один из руководителей СБПУ, а затем и УСО я был вправе решать с кем и как строить свои отношения. Для этого мне не нужно было разрешение Лобаня.
«Паливода, которому неоднократно я и другие сотрудники говорили, что он плохо кончит при такой активной деятельности, которая не совместима с функциональными обязанностями по службе. Он полностью игнорировал такие наши высказывания, считая себя выше этих предупреждений.» (Уголовное дело, том 4, лист дела 77-оборот, грамматика протокола сохранена.)
Чтобы судить о какой-либо совместимости обязанностей, необходимо их знать. СБПУ осуществляла:
«- особисту охорону і обслуговування Президента України та членів його сім’ї в усіх місцях їх перебування як на території України, так і за її межами;
— особисту охорону інших осіб за дорученням Президента України;
— забезпечення через відповідні державні органи та організації особливий інформаційний режим з питань життєзабезпечення Президента України, членів сім’ї (інших осіб за вказівкою Президента України), зокрема щодо місця постійного проживання та тимчасового перебування, медичних даних про стан здоров’я, місць харчування, режиму робочого дня, реестрації транспортних засобів, зброї, часу пересування автотранспортом тощо;
— оперативний контроль за засобами зв’язку, транспортними та іншими технічними засобами, оперативно-технічний огляд місць постійного і тимчасового перебування осіб, які охороняються;
— вхідний технічний контроль поштово-посилочних та інших предметів, що надходять на адресу осіб, які охороняються.»
Кроме личной ответственности перед Президентом Украины за деятельность Службы в целом, на мои нехрупкие плечи легли следующие должностные обязанности:
«Заступник керівника СБПУ-начальник відділення особистої охорони безпосередньо відповідає за забезпечення безпеки охороняємого підлеглими в усіх місцях його перебування, а також за підтримання високої військової дисципліни, бойову, професійну і мобілізаційну готовність, навчання і виховання особового складу зобов’язаний:
— навчати і контролювати виконання співробітниками їх службових обов’язків по охороні і обслуговуванню охороняємого;
— знати оперативний стан в місцях постійного і тимчасового перебування охороняємого, знайомити підлеглих з орієнтировками на осіб, які виношують ворожі наміри по відношенню до Президента, організовувати вивчення кожним співробітником отриманої інформації;
— аналізувати результати роботи особового складу підрозділу, приймати додаткові заходи по підвищенню рівня професійної підготовки;
— постійно проводити роботу по забезпеченню через відповідні державні органи та організації особливий інформаційний режим з питань життєзабезпечення Президента України, членів сім’ї (інших осіб за вказівкою Президента України), зокрема щодо місця постійного проживання та тимчасового перебування, медичних даних про стан здоров’я, місць харчування, режиму робочого дня тощо.» (Выписка из функциональных обязанностей должностных лиц Службы безопасности Президента Украины.)
В своей служебной деятельности я подчинялся исключительно Президенту Украины. Общественная работа в Центре не входила в сферу служебной деятельности СБПУ и никак не предусматривала вмешательство “доброжелателей” из УГО или СБПУ. Об этом в своих показаниях следователю дает исчерпывающий ответ бывший начальник СБПУ В.Вакуленко:
«Паливода, как уполномоченный распорядитель Центра мне не подчинялся, так как я никакого отношения к Центру не имел. Являясь уполномоченным распорядителем Центра, Паливода свои функциональные обязанности начальника отделения охраны Президента выполнял в том объеме, в котором я ему говорил. На мероприятия он выезжал, в командировки ездил.» (Протокол допроса В.Вакуленко в ВС ЦР Украины 09.12.97г.)
В суде Лобань был вынужден изменить свои показания:
«Паливода также являлся уполномоченным распорядителем Центра содействия Президенту Украины. Это была его общественная работа. На эту работу его назначил Президент. В свободное от службы время Паливода занимался работой в Центре.» (Протокол допроса А.Лобаня в ВС ЦР Украины 09.12.97г.)
Вопрос «совместимости» решил сам Президент Украины, назначив меня соответствующим Указом Уполномоченным распорядителем Общественного координационного центра содействия Президенту Украины. «Предупреждения», о которых говорил Лобань в своих первичных показаниях, влекут невыполнение указаний Президента Украины. В отличие от Лобаня, с его «доброжелательными» советами, я даже теоретически не предполагал возможность ставить себя выше Президента Украины и игнорировать указания своего непосредственного командира.
Как же надо было меня ненавидеть, чтобы суд сделать местом рассмотрения таких бредовых идей и удовлетворения низменных желаний? А ведь я был готов не только за Кравчука, но и за своих коллег жизнь отдать. Они это знали.
Так формировалось «досье на Паливоду», а найти и использовать «доброжелателей», — не составляло особого труда. Стало очевидно, что в своем стремлении избавиться от УСО руководство УГО пошло «ва-банк». На такие действия Гайдука и других руководителей Управления толкала неуверенность в себе и страх потерять службу. Чью волю они при этом выполняли?
Расчет был на то, что Кравчук не захочет разбираться и сам найдет способ от меня избавиться. Но надежды «доброжелателей» не оправдались. Мне не пришлось оправдываться, так как мои действия были известны Президенту задолго до доклада Гайдука, с Кравчуком согласованы и имели совершенно иную мотивацию. Позиция руководства УГО означала явное противостояние двух государственных структур. Нас сталкивали лбами. Кому было выгодно ослабить две мощные государственные структуры, подчиненные Президенту Украины? Провокационные действия Гайдука вынуждали Леонида Макаровича выступить арбитром искусственно созданного (сфабрикованного) конфликта, в котором один из участников (УГО) был вне закона. Это неминуемо привело бы к утечке информации и скандалу. Я же такого допустить не мог, так как справедливо полагал, что у Кравчука есть более важные вопросы, чем генеральские амбиции. Оценив ситуацию, я выразил готовность написать рапорт на увольнение. Кравчук запретил мне это делать. При этом он попросил (именно попросил, а не приказал) предпринять последнюю попытку мирного урегулирования отношений с УГО.
Вопрос осложнялся тем, что в материалах оперативной проверки фигурировала взятка (за помещение под офис), а это – уголовное преступление. Я понимал, что обвинение абсурдно не только потому, что не было самого факта ее получения. Взятка всегда связана с использованием служебного положения, т.е. полномочиями берущего. В обязанности заместителя начальника отделения охраны Председателя Верховного Совета УССР операции с недвижимостью не входили. Не думаю, что руководство УГО (многие имели высшее юридическое образование) этого не понимало. Вырисовывалась грубо организованная провокация с использованием представителей западной компании. Намечался небольшой международный скандал с целью дискредитации Кравчука и Управления специальных операций, которое я возглавлял. Встал вопрос, откуда ноги растут? Руководству Верховного Совета и Кабинета министров Украины в их противостоянии Кравчуку такой поворот событий был весьма кстати. А может еще кому-то?
За короткое время я собрал свою оперативную информацию, позволяющую судить о том как и кем инициировалась ситуация с «Boehringer Ingelcheim Pharma GmbH». Полученные данные позволили сделать вывод, что иностранная компания использовалась «в темную» (без ведома и согласия). Для верности (нельзя же игнорироват коллег-«доброжелателей») я воспользовался правовой нормой закона, предусматривающей уголовную ответственность для взяткодателя. Короткая беседа с Ивановой исключила возможность какого-либо участия компании «Boehringer Ingelcheim Pharma GmbH» в провокации против Президента. Со слезами возмущения женщина заявила, что готова отстаивать свое и фирмы имя где угодно (суд, посольство Австрии в Украине, Парламент). Вся эта возня была крайне неприятна и дурно пахла. Я извинился за причиненное беспокойство и выразил надежду, что до разборок в суде не дойдет. Беседа с Ивановой подтвердила мои опасения о причастности к этой провокации конкретных руководителей УГО и СБУ.
Спустя несколько дней я, выполняя просьбу Президента, встретился с Гайдуком в здании УГО по ул.Богомольца, 8. Прийти для беседы в Администрацию Президента Украины он категорически отказался. Думаю из-за того, что разговаривать пришлось бы в моем кабинете или в помещении комендатуры. Да и до Президента рукой было подать. В очередной раз пришлось в допустимых пределах объяснять Гайдуку задачи УСО и какие явные преимущества для обеих служб даст нормальное взаимодействие. Возражения Гайдука состояли в том, что УСО является дублирующим, а значит ненужным органом. Даже такой элементарный довод (понятный любому военному человеку), что так решил Президент, оказался недостаточным. Это был далеко не единственный случай, когда приказы Президента подвергались сомнению или оспаривались руководством УГО.
Напомню, что после создания СБПУ основные заботы по Президенту легли на нас. В ведении УГО осталось обеспечение безопасности Председателя Верховного Совета и Премьер-министра Украины. У Гайдука было очень немного оснований для непосредственного общения с Кравчуком. Присутствие начальника Управления государственной охраны на приемах (фуршетах) вызывало у Кравчука негативную реакцию. А желание (возможно и не только желание?) контролировать ситуацию в окружении Президента и его Администрации было немалым. Не хочу быть голословным, и в качестве подтверждения своих выводов приведу фрагмент объяснения коменданта охраны Администрации Президента Украины Савчука Василия Павловича от 7.02.95 г., полученного сотрудником СБ Украины В.Деревненым:
«В сентябре 1992 г. мой заместитель майор Нетун Виктор Иванович доложил, что в служебном помещении комендатуры согласно указанию Президента Украины по распоряжению начальника СБП – Вакуленко В.Ф. установлен сейф с оружием. (Речь идет о временном хранении оружейного наградного фонда Президента Украины.) Ответственным за хранение являлся Паливода В.И., который имел непосредственный доступ к содержимому сейфа. О нахождении сейфа в служебном помещении комендатуры и его использовании Паливодой В.И. мною было доложено заместителю начальника Управления (УГО) Худолею Н.Н.. Худолей Н.Н. после согласования с начальником Управления Гайдуком М.П., ссылаясь на указание Президента Украины, принял решение оставить сейф в служебном помещении комендатуры.»
Ну не странно ли, если не сказать больше? Элементарный вопрос, совершенно не выходящий за рамки повседневной деятельности комендатуры и … такая реакция. Объясняется это просто. Нам (Вакуленко, Лобаню и мне) было известно о негласном указании Гайдука отслеживать действия руководства СБПУ, особенно Паливоды. «Негласное» так как мы не находились в его подчинении и действия руководства УГО в таком случае выходили за рамки их служебных полномочий.
Помещения, в которых размещались подразделения УГО (комендатура) в здании Администрации Президента, предоставлялись Управлению во временное пользование. Савчук признает, что было соответствующее указание Президента Украины и распоряжение начальника СБПУ. Я лично оговорил вопрос хранения оружия с Секретарем Администрации Н.Хоменко. И все же…, без согласования с начальником УГО Гайдуком и принятия решения на этот счет его заместителя Худолея, ни указания Президента (непосредственного командира), ни мнение Секретаря Администрации ничего не значили. Я уже не говорю о таких людях «с улицы» как я и Вакуленко. Руководство УГО могло быть поставлено В.Савчуком в известность. Такое поведение военнослужащего предполагал Временный Устав внутренней службы ВС Украины. Но право давать разрешение на выполнение указаний (приказов) главы государства-своего прямого и непосредственного командира, не предполагает ни один Устав. Такое действие содержит признаки превышения полномочий воинским должностным лицом. Статью с аналогичным названием не сложно было найти в УК Украины в разделе «Воинские преступления»
Так выполнялись прямые указания Президента. Стоит представить, сколько времени и усилий потребовалось бы, например, для решения вопроса об эвакуации Президента или его Администрации? Правомочен и другой вопрос. Будут выполнены распоряжения Президента в военное время, если они игнорируются в мирное? Потому в разговоре с Гайдуком я перешел к конкретике. Ни на один вопрос, связанный с возможностью эвакуации Президента и обеспечения жизнедеятельности Главнокомандующего Вооруженных Сил Украины, вразумительного ответа не последовало. На эвакуацию Президента и организацию его охраны в особый период УГО отводило трое суток. При этом в Управлении никто не знал, не контролировал и не отвечал за состояние постоянных и временных пунктов управления войсками (куда Президента необходимо было доставить), автомобильной техники (предполагалось использование транспорта Национальной гвардии Украины), морально-психологические и профессиональные качества используемого личного состава, его оснащенность и т.д..
В то же время УСО могло обеспечить начало операции по эвакуации Главнокомандующего ВС Украины (вертолеты, самолеты, колесная и гусеничная бронетехника) в течение 10-15 минут и через час доставить Президента на заранее подготовленные и охраняемые КП (несколько вариантов) с использованием воздушного прикрытия, закрытых средств связи и ложных транспортных колонн. Я даже не поднимал вопрос возможных активных действий в случае попытки захвата Президента за границей или вынужденной эвакуации Кравчука за рубеж. Дойдет до этого или нет, — вопрос третий, но быть готовыми и предусматривать возможности возникновения такого варианта мы были обязаны.
По поводу специальной техники я, с документами в руках, объяснил Гайдуку, что это собственность Дирекции Украинского фонда «Новое поколение», предоставленная сотрудникам СБПУ во временное пользование Центром содействия Президенту Украины. Руководство УГО раздражало то обстоятельство, что они не могли единолично распоряжаться чужой техникой по своему усмотрению, а для этого необходимо было обращаться за разрешением ко мне, как Уполномоченному распорядителю Центра. Не было случая, чтобы я отказал, но эта формальность (техника находилась на балансе Дирекции Украинского фонда «Новое поколение») стала камнем преткновения. До установления факта противозаконного существования УГО, я готов был предоставить находящуюся у меня технику в безоплатное пользование Управлению, но при условии дальнейшего ее использования исключительно в интересах обеспечения безопасности Президента Украины. Такая практика была отработана еще в период моего пребывания на должности зам.начальника Службы. Ничего сложного в этом не было.
Чтобы не быть голословным, приведу мнение нашего технического эксперта Н.Ищенко, непосредственно отвечавшего за использование технических средств: «Все знали, что эта спецтехника является собственностью дирекции фонда “Новое поколение” и используется в СБПУ с разрешения Паливоды. Я говорил Гайдуку, что Паливода предложил официальным путем решить вопрос о передаче спецтехники в УГОУ, но Гайдук отказался от этой техники сказав, что она им не нужна и что они приобретут лучшую технику. После передачи спецтехники в Управление спецопераций, она совместно использовалась сотрудниками Управления спецопераций и сотрудниками СБПУ. Если нам была необходима техника, то с разрешения Паливоды нам ее выдавали. Никаких отказов по использованию спецтехники сотрудниками СБПУ со стороны Паливоды никогда не было.»
(Протокол допроса свидетеля Н.Ищенко в ВС ЦР Украины 10.12.97 г.)
Существовал еще один фактор, в отношение которого я имел мнение кардинально противоположное позиции руководства УГО.
«Паливода говорил, что эта спецтехника должна использоваться только для охраны Президента Украины. С другой стороны Шарга требовал задействовать использование этой техники в полном объеме по УГОУ. Шарга В.Н. – начальник оперативного отдела УГОУ. На это я отвечал ему, что мы не можем этого сделать, поскольку это необходимо согласовать с Паливодой. Шарга знал, что спецтехника принадлежит дирекции фонда “Новое поколение” и что Паливода получил ее и передал в пользование сотрудникам СБПУ для обеспечения охраны Президента Украины.» (Протокол допроса свидетеля Н.Ищенко в ВС ЦР Украины 10.12.97 г.)
Чем объяснялась моя позиция? Во-первых. Одной из задач Центра было оказание содействия в техническом оснащении СБПУ, то есть в обеспечении безопасности Президента Украины. Именно для этой цели техника была приобретена «Новым поколением» и передана в Центр содействия Президенту Украины. Кто мешал руководству УГО приобрести необходимое оборудование для обеспечения безопасности других «охраняемых»? Наличие техники в Центре позволяло УГО сэкономить на безопасности Президента Украины. Разве это плохо? Я не имел ничего против надежной охраны других лиц, а заодно и всех граждан Украины, но, как говорится «своя рубашка ближе к телу!». Каждый несет ответственность в пределах своей компетенции, но не больше! Не нужно быть “крутым” специалистом, чтобы понимать прописные истины, — повышение уровня охраны других лиц могло произойти только за счет снижения уровня безопасности Президента Украины. Почему руководство УГО так на этом настаивало?
Во-вторых. Напомню еще раз содержание Ст.187-б УК УРСР «Створення не передбачених законодавством воєнізованих формувань чи груп», вторая часть которой гласит:
«Керівництво зазначеними у частині першій цієї статті формуваннями чи групами, їх фінансування, постачання їм зброї, боєприпасів, вибухових речовин або військової техніки
– караються позбавленням волі на строк від трьох до десяти років з конфіскацією майна чи без такої.»
(продолжение следует)
«ОРД»
